Петр Романов, политический обозреватель РИА Новости.
Первую часть читайте здесь.
Если башню в Пизе спасали от падения всем миром, дотошно обсуждая, какой из многочисленных конструкторских проектов наиболее удачен, то «пизанскую башню» русской революции и младенческую российскую демократию всем миром настойчиво гробили. Кто-то вполне целенаправленно, а кто-то просто так - по наивности.
Как мы уже теперь знаем, после неудачной попытки в июле 1917 года захватить лидерство, большевизм отнюдь не скончался. (О том, насколько плохо кадеты и в целом правительство представляли себе тогдашний большевизм, говорит хотя бы тот факт, что наряду с некоторыми боевиками и теоретиками-радикалами, после июльских событий был арестован и Каменев - самый известный в партии противник переворота). После июльской потасовки большевизм действительно чувствовал себя слегка помятым, но и только. Уже в конце июля под носом у властей «покойник» сумел провести в столице съезд партии, где в течение нескольких дней делегаты подробно обсуждали задачи момента.
Ленин, признав, что большевики «наделали в июле немало глупостей», ушел в подполье, временно сняв с повестки дня лозунг «Вся власть Советам». Для него настоящая политическая драка только начиналась. С этого момента и уже до октябрьского переворота он находится на конспиративном положении и руководит партией в основном с помощью писем и записок. Ленинское перо, как никогда, активно, настойчиво и красноречиво. Главная цель - убедить своих же соратников в необходимости подготовить и осуществить вооруженное восстание.
Если в июле власть отразила угрозу слева, то в августе возникла угроза справа, мятеж поднял Верховный главнокомандующий генерал от инфантерии Лавр Корнилов.
До сих пор существуют различные точки зрения относительно причастности к мятежу самого правительства, союзников, кадетов и различных правых сил. Сам Керенский в мемуарах категорически отвергает свое участие в подготовке мятежа и делает это, кажется, искренне. Возможно, верны и слова Милюкова, который утверждал, что речь шла не о «революции» и «контрреволюции», а о желании Корнилова и Керенского остановить в стране хаос: цели совпали, однако не договорились о методах.
К словам Милюкова стоит прислушаться потому, что именно кадетская партия являлась, судя по всему, одним из посредников между генералом и премьером. Известно также, что и кадеты, и английский посол Бьюкенен уговаривали Керенского непременно «подружиться» с генералом. Видимо, опираясь на все эти переговоры, Корнилов в канун мятежа и говорил: «Против Временного правительства я не собираюсь выступать. Я надеюсь, что мне в последнюю минуту удастся с ним договориться».
Примерно о том же, оправдывая участников мятежа, писал и генерал Алексеев: «Дело Корнилова не было делом кучки авантюристов. Оно опиралось на сочувствие и помощь широких кругов нашей интеллигенции... Цель движения - не изменить существующий государственный строй, а переменить только людей, найти таких, которые могли бы спасти Россию».
Технологически говоря, и здесь прослеживается желание стабилизировать ситуацию в стране, но политически столь сильный катаклизм разрушал всю слабую времянку двоевластия, заменяя ее военной диктатурой. Диктатура Корнилова не обязательно отменяла выборы в Учредительное собрание (во всяком случае в своем обращении к народу генерал выборы обещал), но уж точно коренным образом меняла расклад сил и обстановку в стране не в пользу демократии и Советов.
Как бы то ни было, премьер Керенский выступил против мятежников. Корниловский, в основном офицерский, мятеж дружно подавляли верные правительству войска и рабочая Красная гвардия, подчинявшаяся Советам и большевикам. Впрочем, боевых столкновений было не так уж и много. Главную роль в подавлении мятежа сыграли многочисленные агитаторы, своими пламенными речами разоружавшие корниловские части на глазах у растерянных офицеров.
Ленин вместе с другими защищал Петроград из подполья эпистолярно, прекрасно понимая, что пока в столице правит Керенский, его можно свалить, а вот военная диктатура генерала Корнилова будет означать для него и всей партии, скорее всего, уже вечное подполье или новую эмиграцию.
Мятеж провалился, но и правительство вместе с ним. Более того, спасаясь от Корнилова, Временное правительство с испугу выпустило из тюрем и тех немногих большевиков, что были арестованы. Троцкий, например, вышел на свободу «под залог», внесенный Петроградским советом профсоюзов. Мятеж фактически реанимировал и реабилитировал большевистскую партию. Они снова получили власть и голос в Советах. Как казалось тогда многим умеренным политикам, главная угроза для демократии исходит справа. В России все чаще стали вспоминать сомнительный афоризм Клемансо: «У демократии нет врагов слева».
Кабинет министров все еще заседает, но уже не правит, контроль над событиями в стране утерян. В Выборге озверевшая толпа солдат врывается на гауптвахту, где по подозрению в причастности к мятежу содержится большая группа офицеров и генералов, жестоко их избивает, а затем топит в Финском заливе. Московская газета «Утро России» констатирует: «Гражданская война началась». К тому же путч прервал подготовку к выборам в Учредительное собрание. Правительство вынужденно переносит сроки выборов на осень.
1 сентября, не дожидаясь созыва Учредительного собрания, почти социалистическое Временное правительство (в его составе эсеры, меньшевики, народные социалисты, радикал-демократы, беспартийные и кадеты) провозглашает Россию - Республикой, однако это ничего не меняет. Созванное по инициативе Советов так называемое Демократическое Совещание, принимает решение о создании специального органа для контроля над правительством - Предпарламент.
В демократическом плане это было, конечно, учреждение суррогатное. Наряду с нормально избранными депутатами, свои мандаты, согласно оговоренным квотам, получили искусственно созданные, но в целом лояльные власти «общества», «союзы», «группы» и «общественные организации». Например, кадеты, как партия, получили в Предпарламенте только 56 мандатов, зато еще 111 кадетов представляли различные организации и союзы, от промышленников до журналистов из Всероссийского общества редакторов. Вместе с тем, Предпарламент принял в свое лоно и многочисленную большевистскую фракцию.
Полноценно работать Предпарламент, естественно, не мог, да и не имел на то полномочий, зато это было то идеальное место, где партии могли, постоянно переругиваясь, с близкого расстояния следить друг за другом, правительством и подготовкой к выборам в Учредительное собрание.
Временное правительство снова реорганизуется, но во главе кабинета остается уже непопулярный после мятежа, подозрительный всем Керенский. Он больше похож теперь не на премьера, а на подследственного, выпущенного на свободу под подписку о невыезде. За ним следят все: коллеги-министры, Советы, Предпарламент, послы союзников, и особенно Ленин, который все время ожидает от эсера очередной «мелкобуржуазной выходки» вроде новой корниловщины.
Под подозрением и кадеты, их связи с Корниловым документально не доказаны, но симпатии к русскому Бонапарту очевидны всем. Милюков, опасаясь ареста, уезжает в Крым.
Пизанская башня русской революции не без помощи Корнилова еще больше наклоняется влево, трещит и готова упасть уже в любую секунду. Российский орел на государственной печати, созданный демократами в апреле (без атрибутов царской власти и с демонстративно опущенными крыльями), к концу сентября кажется уже окончательно сникшим и подавленным. О таких в народе обычно говорят: не жилец!
Большевики под давлением Ленина из Предпарламента демонстративно уходят. Их силы растут, так что они могут себе позволить реанимировать лозунг «Вся власть Советам!». Троцкий возглавляет Петросовет, а, значит, ключевая позиция для совершения переворота уже занята. Ленин в категорической форме ставит вопрос о вооруженном восстании, не дожидаясь не только результатов выборов в Учредительное собрание, но даже созыва II Всероссийского съезда Советов.
Одновременно нарастает давление и со стороны союзников, их наставления молодой русской демократии становятся все более требовательными, но по сути невыполнимыми. Американский посол Дэвид Фрэнсис от имени своего правительства предупреждает: «США прекратят всякую помощь России, если Временное правительство не проявит решительность и силу в устранении беспорядков». Что же касается Джорджа Бьюкенена, то он от лица Великобритании требует ввести смертную казнь не только на фронте, но и в тылу, ужесточить цензуру, восстановить старую полицию, а главное покончить с большевиками.
Сентябрьская нота послов Великобритании, Франции и Италии выдержана уже в откровенно ультимативном тоне: «Русскому правительству надлежит доказать на деле свою решимость применить все средства в целях восстановления дисциплины и истинного воинского духа в армии, а равно обеспечить правильное функционирование правительственного аппарата как на фронте, так и в тылу. Союзные правительства выражают надежду, что русское правительство выполнит эту задачу, обеспечив себе таким путем полную поддержку союзников».
Послы хотели чуда, причем немедленно. С таким же успехом они могли потребовать от Керенского ходить по воде, двигать горы и лечить прокаженных. Ультиматум союзников столь абсурден, что заставил министра иностранных дел Терещенко дать соответствующий ответ: «Коллективное заявление трех послов произвело на нас тягостное впечатление, как по существу, так и по форме, в которую оно было обличено».
Далее следует уже Октябрь 1917 года. К 20 октября правительство закончило, наконец, рассылку избирательного закона в провинцию и назначило окончательную дату выборов в Учредительное собрание - 12 ноября. На конец октября планируется проведение и II Всероссийского съезда Советов.
Зная это, большевики играют на опережение. В ночь с 24 на 25 октября (по старому стилю) они захватывают власть, арестовывают Временное правительство и ставят Советы перед свершившимся фактом.
На съезде Советов одновременно царят восторги, возмущение и раскол. Значительная часть делегатов, протестуя против узурпации власти большевиками, покидает форум. Со съезда уходит фактически вся российская социал-демократия. Остальные, а это реально всего лишь две крупные партии - большевики и левые эсеры - принимают Декреты о мире и земле. В Советах у власти остаются радикалы, но и они осмеливаются пока сформировать лишь новое «временное рабочее и крестьянское правительство» - большевистский Совет Народных Комиссаров - для управления страной «впредь до созыва Учредительного собрания».
Большевики, чувствующие себя у власти еще неуверенно, против такого варианта не возражают и даже оправдываются тем, что взяли в свои руки государственный руль, чтобы гарантировать проведение выборов. 28 октября во все избирательные комиссии за подписью Ленина рассылается телеграмма с приказом продолжать работу.
Страна, чуть успокоившись, начинает готовиться к выборам в Учредительное собрание, а большевики к тому, чтобы любой ценой удержаться у власти.
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
