Александр Архангельский
Когда запускалась программа "Об увековечении памяти жертв тоталитарного режима и национальном примирении", неназванный источник в руководстве президентского совета по гражданскому обществу и правам человека заявил, что в стране начнется десталинизация. Это худший подарок, который он мог сделать инициаторам проекта – Сергею Караганову, Арсению Рогинскому, Ирине Ясиной. Лучше бы заявил протест, подобно тележурналисту Пушкову. Потому что, сочувственно заговорив о десталинизации, безымянный комментатор не только выхолостил смысл, но и подарил противникам возможность пустить общественное мнение по ложному следу. Ну вот, приплыли, не прошло и полувека, как снова XX съезд. И кончится все тем же самым – короткой оттепелью и резким похолоданием.
Оппоненты не замедлили явиться. Не нужна десталинизация! Сколько можно над народом издеваться! Пусть десталинизаторы о дне сегодняшнем подумают! Кто из оппонентов искренне заблуждается, а кто лукавит, прекрасно понимая, о чем на самом деле речь, - неважно. Важно то, что этим смутным термином, как мячиком, футболят ловкие, увертливые игроки. И мячик им подали с враждебной половины поля.
Что же до реальности, то никакой десталинизации не будет, а будет, если все пойдет нормально, нечто иное, более важное. Стране, во-первых, придется восстановить память о невинных, и о виновных тоже, но уничтоженных, а не просто наказанных людях. О тех заброшенных расстрельных кладбищах, которых так много разбросано по России. О тех семьях, которые пали жертвой послереволюционного террора. Называть это покаянием поздно; это именно восстановление здоровой памяти. Без истерики и без вранья – в одинаковой мере. Зачем? Затем, чтобы, как нас учил молодой Валентин Распутин, жить и помнить. Помнить – и жить.
Во-вторых, нам нужно будет осознать, какую цену заплатило наше общество за тоталитарный эксперимент. Для чего? Ну, хотя бы для того, чтобы подлечить современное сознание, в котором странным образом совмещаются христианство и коммунизм, страх перед общей трудной работой в общем мире, наркотические мечтания об отдельном пути в особый социальный рай и надежды на то, что жизнь переменится на счет раз, два, три. Невозможно развиваться, полагая, что массовое убийство сограждан, уголовная власть политбюро, миллионы поломанных судеб – приемлемая норма политики, а вольная мысль, открытость миру, вера – должны быть подавлены.
И, наконец, в-третьих, нам предстоит восстановить единство русской политической истории, которая была осознанно разорвана октябрьским переворотом. И на этом примириться – не с тоталитарным строем, а со своей замутненной совестью. Что же до сталинизма, то это частный случай. Важный, поскольку Сталин был крупный политик и как всякий крупный политик, порвавший с этикой, лично много чего наворотил. Но все-таки, повторяю, частный.
Когда произойдет выздоровление российского самосознания, от могучего образа Сталина останется бледная тень. Как от всякого крупного игрока XX столетия, осознанно поставившего на зло, кровь, презрение к человеческой личности. То есть как от Гитлера, Мао, Пол Пота, и любого другого масштабного мерзавца. А бороться с ним сейчас, в отдельности – все равно что смахивать пыль с работающего пылесборника.
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
