Анастасия Елаева, РИА Новости
Исполнилось сто лет со дня взаимного обмена, как мы бы теперь сказали, «интеллектуальными продуктами» между двумя гениями человечества: знаменитым американским изобретателем и великим русским писателем. Однако многое в этой истории еще остается загадкой.
Имена этих людей - Томас Алва Эдисон, усовершенствовавший и запатентовавший более тысячи изобретений, и Лев Николаевич Толстой, великий русский писатель и философ.
Одним из любимых изобретений Эдисона, кстати, сильно глуховатого от природы, была «говорящая машина» - фонограф, запатентованный им в 1878 году. Он позволял записывать и воспроизводить звук на восковых валиках.
В первый раз Толстой попробовал сделать запись на фонографе в 1895 году. Тогда, находясь в гостях у этнографа Ю.И.Блока, получившего из Америки партию новых «говорящих» машинок, Толстой прочитал рассказ «Кающийся грешник».
Спустя несколько лет, в мае 1907 года в Ясную Поляну к Льву Николаевичу приехал редактор газеты «Нью Йоркс Таймс», Стивен Бонсаль (Stephen Bonsal). В знак благодарности за теплый прием он пообещал писателю прислать ему из-за океана новый фонограф, которым американские журналисты активно пользовались в работе.
Обещанная посылка доплыла до России почти через год - в январе 1908 г. Бонсаль поручил доставку своему другу, журналисту из газеты «Нью Йорк Ивнинг Джорнал», Артуру Брисбэну (Arthur Brisbane), который в свою очередь обратился к фирме Эдисона Edison Business Phonograph.
Когда изобретатель узнал, кому предназначался фонограф, то он отказался от платы и отправил в Ясную Поляну свой аппарат с выгравированной на нем надписью - «Подарок графу Льву Толстому от Томаса Алва Эдисона». Этот фонограф до сих пор хранится в музее писателя в Ясной Поляне.
Летом 1908 года Эдисон обратился к создателю «Войны и мира» с просьбой сделать для него несколько записей на английском и французском языках.
«...Желательно, чтобы вы обратились к народам всего мира, - писал американец, - высказав какую-либо идею, которая могла бы помочь человечеству продвинуться вперед в моральном и социальном отношении. Мои фонограммы распространяются теперь во всех цивилизованных странах, а в США их уже около миллиона. Ваша слава всемирна, и я уверен, что ваше обращение будет выслушано с жадным вниманием миллионами людей, которые не смогут не находиться под впечатлением глубины и искренности ваших слов, а слова эти благодаря такому «посреднику» будут сохранены навечно...»
Русский классик ответил согласием, и позже, в декабре 1908 г. домашний врач Толстого Д. Маковицкий сделал запись «о приезде двух англичан с хорошим фонографом», которые записали и затем воспроизвели голос Льва Николаевича.
Из личных записей врача мы узнаем, что Толстой «прежде чем сказать в фонограф, упражнялся, особенно в английском тексте». Он готовился к записи очень тщательно, нервничал, долго думал над тем, с чем именно стоит обратиться к миллионам слушателей «во всех цивилизованных странах мира».
Друг и помощник Толстого, В.Чертков посоветовал ему прочитать по-английски отрывок из трактата «О жизни», написанного еще в 1887 г. Если по-русски и по-французски писатель удачно наговорил текст с первого раза, то, как, писал его личный врач, в английском тексте он запнулся в двух словах и решил перезаписываться на следующий день.
Однако в итоге записи получились очень хорошими, благополучно перенесли путешествие через океан и были получены Эдисоном, который подтвердил их высокое качество.
Подарок Эдисона и ответный жест Толстого не прошли незаметно для прессы, хотя журналисты в этом эпизоде либо что-то напутали, либо наоборот, что-то напутали историки.
20 февраля 1908 году солидное издание «Русское слово» сообщило о том, что Л.Н.Толстой «наговорил» несколько своих толкований евангельского текста. Речь свою в фонограф Толстой произнес на английском языке, которым он владеет в совершенстве». Логично предположить, что это и были знаменитые валики. Тем более, что уже через день, 21 февраля того же года американская «Нью Йорк Таймс» вышла со статьей «Подарок Толстого Эдисону: он пошлет запись своего голоса изобретателю, подарившему ему фонограф». Однако судьба этих валиков российским «толстоведам» неизвестна, более того, все сомневаются в их существовании, а факты, изложенные в публикациях начала 1908 года, и явные нестыковки в датах записи объявляют вымыслом или искажением рассказов свидетелей этого события.
В январе 1909 года незаметная московская газета «Руль» писала о визите ближайших сотрудников Эдисона (фактически - режиссеров звукозаписи) к Толстому: «Л.Н. рассказал четыре отрывка: на русском, английском и немецком языках. Передача голоса этими валиками получилась изумительно чистая. Как мы слышали, валики эти распространены не будут».
В 1911 году, уже после смерти Льва Николаевича, «Нью Йорк Таймс» дала материал о том, что его сын, граф Лев Львович Толстой посетил Эдисона, который сделал для потомка великого русского писателя исключение и открыл комнату №12, где хранил все необходимое для своих опытов. Надпись на комнате гласила, что она «закрыта для всех посетителей независимо от обстоятельств».
В альбоме Эдисона, куда включались отклики знаменитых людей на его изобретения, сохранилась записка Толстого-отца, в которой он писал: "Самая могучая сила в мире - это мысль. Чем больше форм для своего выражения она находит, тем больше эта сила может проявить себя. Изобретение книгопечатания было эпохой в истории человечества. Другой такой эпохой станет появление телефона и особенно фонографа, который является наиболее эффективным и впечатляющим средством для того, чтобы запечатлеть и сохранить не только слова, но и оттенки голоса, его произносящего". И подпись: "Лев Толстой".
Какова же судьба валиков с голосом писателя, отправленных за океан? В Государственном музее Л.Н.Толстого рассказали, что, скорее всего, они погибли во время пожара в офисе компании Эдисона в 1914 году.
Однако в своей книге «Голоса писателей. Записки звукоархивиста», историк, звукоархивист, Лев Шилов утверждает, что одна запись все-таки уцелела. Прояснению этого в конце 80-х гг. прошлого века содействовали известная американская писательница Бел Кауфман, сотрудник нью-йоркской публичной библиотеки Эдвард Казинец и хранительница Музея Эдисона Мэри Б. Боулинг.
В письме в Государственный литературный музей в Москве архивист Мэри Б. Боулинг писала: «В прошлом уже не раз поднимался вопрос о том, что же стало с валиками, которые Толстой записал для Эдисона, в особенности с двумя записями на английском языке...Предпринятые поиски помогли обнаружить массу связанной с этим корреспонденции и документации, но не сами валики. Тем не менее, в ответ на ваше письмо мы снова предприняли тщательное исследование некоторых наших непомеченных валиков. Я счастлива, сообщить вам, что мы обнаружили валик с записью Толстого на английском языке».
Бел Кауфман затем приезжала в Москву, где встречалась и якобы показывала этот валик Льву Шилову. К сожалению, Л.Шилов вскоре скончался, а там накатились «ревущие девяностые» и подлинность факта находки до сих пор остается под вопросом.
Еще до получения аппарата Толстой собирался диктовать на него свои воспоминания. Но, испытание фонографа в действии показало, что его технические особенности исключают возможность длительной непрерывной диктовки: восковые валики в аппарате необходимо было менять каждые 10-12 минут. Поэтому Толстой решил использовать фонограф, прежде всего, для наговаривания текстов небольших притчей, сказок и писем. Фонографические записи сохранили для нас не только голос писателя, но и сочиненный им вальс.
Большая часть валиков с записями голоса писателя, которые, кстати, потом были изданы на компакт-дисках, находится сегодня в Государственном музее Л.Н.Толстого. Что же случилось с легендарной записью, адресованной цивилизованным народам всего мира и отправленной в Америку, предстоит еще выяснить.
