Андрей Низамутдинов, РИА Новости (Джуба-Хартум).
Часть I – см. здесь>>
Если поинтересоваться мнением российских читателей/телезрителей/радиослушателей, что они знают о конфликтах в Судане, большинство, наверное, лишь пожмет в ответ плечами. Самые продвинутые вспомнят о Дарфуре – регионе на западе страны, в котором уже несколько лет власти борются с повстанцами и о котором постоянно пишут в западной (но не российской) прессе. И только специалисты-страноведы вспомнят о Южном Судане, где гражданская война шла намного дольше, чем в Дарфуре, и причинила гораздо больше бедствий. Ситуация там продолжает оставаться непростой, и тем интереснее было вместе со спецпредставителем президента РФ по Судану Михаилом Маргеловым совершить путешествие в Джубу – столицу автономии Южный Судан, где прежде российским журналистам бывать не доводилось.
Летайте самолетами ООН
Из гостиницы в аэропорт выезжаем еще до рассвета. Пока кортеж, ведомый спецавтомобилем с мигалкой и сиреной, мчится по пустым в столь ранний час улицам Хартума, сопровождающий нас местный чиновник поясняет: расписание рейсов специально составляется так, чтобы избежать полетов в дневные часы, когда воздух над пустыней становится таким горячим и разреженным, что просто не держит самолеты.
Едем недолго - Хартумский аэропорт расположен прямо в городской черте, но мы направляемся не к главному зданию, а сворачиваем куда-то в сторону и, промчавшись мимо высокого забора с колючей проволокой поверху, оказываемся перед неширокими воротами. После короткой проверки документов шлагбаум поднимается, и мы въезжаем в зону терминала ООН: ангары, бараки, контейнеры, внедорожники и грузовики с крупными буквами UN… Здесь распоряжаются не суданцы, а ооновцы, и российскую делегацию без лишних проволочек пропускают через предполетный контроль, благо все документы подготовлены заранее.
Выйдя из одноэтажного строения, оказываюсь в небольшом загончике, обнесенном металлической сеткой, и… ощущаю себя персонажем голливудского фильма про Африку: в чистом, без облачка небе встает солнце, заливая светом безжизненный песок, с виднеющегося невдалеке минарета доносится заунывное пение муэдзина, а вокруг меня сидят, стоят, переминаются с ноги на ногу, курят, пьют кофе, переговариваются индийские, пакистанские, европейские миротворцы в камуфляже разных цветов и оттенков, ооновские чиновники – кто в деловых костюмах, а кто и налегке, в рубашке-сафари, арабы и африканцы непонятного вида – не то тоже чиновники, только местные, не то груженые скарбом челноки…
Объявляют один рейс, второй, наконец, подходит и наша очередь. Садимся в автобус, и он, миновав КПП, через весь аэродром, подскакивая на рытвинах объездной дороги, направляется к нашему самолету. Летать ооновскими чартерами не столько престижно, сколько безопасно – в отличие от суданских и вообще африканских авиакомпаний, про которые знающие люди рассказывают разные страсти: используют дряхлые самолеты, вдобавок нещадно перегружают их, оттого частенько бьются. Как наглядное подтверждение этих историй, за окошком автобуса часть фюзеляжа Ил-76, который принадлежал одной из суданских компаний и разбился при взлете из Хартумского аэропорта в июне 2008 года. Погибли четыре члена экипажа – граждане России, Белоруссии, Казахстана и Узбекистана. А за пару недель до того после посадки загорелся «аэробус» «Суданских авиалиний», следовавший из Аммана. Из находившихся на борту 217 человек 33 погибли.
Напротив останков Ила – зенитная батарея. Стволы орудий уставлены в небо, лениво бродящие между зениток солдаты без интереса смотрят на проезжающий автобус: поди, нагляделись за время службы…
История с географией
После увиденного думать о предстоящем полете боязно, но ооновский «Макдоннел-Дуглас», хоть и не первой молодости, выглядит вполне основательно, а приветливый и жизнерадостный испанский экипаж вселяет надежду на то, что все пройдет благополучно.
От Хартума до Джубы 1200 километров, перелет занимает около двух часов, и пока авиалайнер движется на юг, придерживаясь хорошо заметного ориентира – русла Белого Нила, можно попытаться как-то систематизировать разрозненные сведения, почерпнутые из разных справочников и дополненные рассказами российских дипломатов и ооновских чиновников.
До VII века нашей эры на территории современного Судана располагалось несколько христианских королевств, населенных семито-хамитскими и кушитскими племенами, а также негроидными племенами илотов. Впоследствии с севера, из Египта, пришли арабы, которые принесли с собой ислам. Чтобы не слишком вдаваться в подробности, всю дальнейшую историю вплоть до середины ХХ века можно смело пропустить, главное запомнить: мусульманская религия утвердилась на севере и западе Судана, тогда как юг продолжал оставаться преимущественно христианским.
Почти вековое британское колониальное владычество привело лишь к дальнейшему усилению этнических и религиозных противоречий, углубило разлом между арабо-мусульманским севером и негроидно-христианским югом (проверенный принцип – разделяй и властвуй). И когда в 1955 году британцы ушли, а суданский парламент провозгласил независимость страны, новое государство поначалу задумывалось его основателями как федеративное. Однако мусульмане, захватившие ключевые посты в центральном правительстве в Хартуме, очень быстро отказались от создания федерации, и в том же 1955-м вспыхнул мятеж офицеров-южан, переросший в гражданскую войну, которая длилась до 1972 года.
По мирному соглашению Южный Судан получил определенную автономию в вопросах внутреннего управления, но передышка оказалась недолгой: в 1983 году в ответ на политику насильственной исламизации, включавшую введение законов шариата со всеми их наказаниями (публичная порка, забивание камнями, отсечение рук), Народная армия освобождения Судана возобновила вооруженную борьбу против правительства в Хартуме.
Лишь после того, как президент Судана Омар аль-Башир, пришедший к власти в 1989 году в результате военного переворота, решил в начале 2000-х годов порвать со своим прежним соратником – лидером исламских фундаменталистов Хасаном Тураби - и несколько смягчил внутриполитический курс, снова появился шанс на примирение. Он реализовался в январе 2005-го, когда в Абудже было подписано соглашение, по которому Южный Судан не только получил автономию и право делегировать своих представителей на важные посты в центральном правительстве, но и добился того, что доходы от добычи нефти на его территории будут делиться поровну: половину станет получать Хартум, а вторая половина останется в Джубе. Но самое главное – через шесть лет после подписания соглашения, то есть в 2011 году, должен состояться референдум, на который будет вынесен вопрос о независимости Южного Судана.
Пока я привожу в порядок свои познания, наш самолет уже приближается к месту назначения. Пейзаж в иллюминаторе ощутимо меняется: вместо бескрайних песков теперь под нами простирается саванна, а еще дальше к югу должны начаться обширные болота и тропические леса, но этого мы уже не видим: самолет приземляется в столице Южного Судана.
Как в Джубе
Едва сойдя с трапа самолета, понимаешь, что в Южном Судане все не так, как на севере, в Хартуме, даже воздух здесь другой. Джуба расположена на берегу Белого Нила примерно на пятом градусе северной широты, до экватора, можно сказать, рукой подать. Климат здесь тропический, из-за высокой влажности 35-градусная жара переносится гораздо хуже, чем в Хартуме с его сухим, прокаленным солнцем воздухом. Ну и насекомых, разносящих тропические заболевания вроде малярии и желтой лихорадки, тоже намного больше, поэтому на кожу следует наносить защитную мазь. А еще нельзя пить воду из-под крана, в которой могут оказаться возбудители холеры и дизентерии. И руки надо мыть чаще, а еще лучше – протирать гигиеническими салфетками.
Все эти наставления опытных людей проносятся в голове, пока наш кортеж из нескольких джипов и микроавтобуса в сопровождении джипа с автоматчиками бодро мчится от аэропорта к городу. За окнами мелькают хижины с островерхими конусовидными крышами, какие-то жуткого вида времянки, палатки, рекламные щиты, зловонные лужи, кучи мусора, разномастно одетые люди, многие из них в камуфляже, с оружием.
Общая протяженность асфальтированных дорог в Южном Судане – 5 километров, как раз от взлетной полосы до центра Джубы. Но наш кортеж, проделав чуть больше половины этого пути, лихо сворачивает в ворота, над которыми гордо красуется вывеска «Sahara Resort Hotel» с выведенными поверху пятью звездами. Впечатление несколько портят груды песка и стройматериалов по сторонам от въезда, а также расположившийся напротив отеля стихийный придорожный рынок самого неприглядного вида.
Пятизвездный отель представляет из себя несколько рядов составленных вместе или взгроможденных друг на друга… как бы их правильно назвать… контейнеров? строительных вагончиков-бытовок?, выкрашенных в радостный желтый цвет. Впрочем, разглядывать новое обиталище некогда: времени хватает лишь на то, чтобы второпях проглотить чашку кофе, а затем кортеж вновь трогается в путь – спецпредставитель президента РФ, а с ним и журналисты отправляются на встречу с Сальвой Кииром, президентом правительства Южного Судана (он же по соглашению с Хартумом – вице-президент Судана).
Автономия или независимость?
Резиденция Киира и другие правительственные здания располагаются в стороне от центральной части города, и ведет туда не асфальт, а порядком изношенный проселок. Даже идущие впереди внедорожники, не говоря уж про микроавтобус с журналистами, продвигаются рывками, то с трудом преодолевая глубокие ухабы, то ускоряясь на относительно ровных участках. Остается лишь гадать: то ли у местных властей пока руки не дошли проложить к своей резиденции нормальную дорогу, то ли сохранение проселка служит дополнительной мерой предосторожности – по нему не только на внедорожнике, даже и на БТРе не особо разгонишься.
Здание резиденции, в котором происходит встреча президента Южного Судана со спецпредставителем президента РФ, тоже не впечатляет: безликий бетонный блок с узенькими окошками, напоминающими скорее амбразуры. Говорят, раньше здесь размещались казармы хартумских войск. Но теперь в приемной, где проходит встреча, все солидно и основательно: массивная мебель, внушительные диваны и кресла, в углу, несмотря на то, что на календаре 26 января, стоит наряженная рождественская елка (понятно, искусственная).
Сам южносуданский лидер – высокий, крупный чернокожий бородатый мужчина в строгом темном костюме и шляпе а-ля Михаил Боярский. Под стать ему и ближайшее окружение. Любопытно, что, надев изящные костюмы, нацепив дорогие часы и перстни, эти люди сохранили привычные повадки полевых командиров: незнакомых иностранцев окидывают быстрым, «пристрелочным» взглядом, словно оценивая и взвешивая обстановку, а приветствуя друг друга, выполняют целый ритуал похлопываний по плечу, объятий, размашистых шлепков ладонью о ладонь.
Пока президент Южного Судана и спецпредставитель президента РФ ведут переговоры за закрытыми дверями, российские журналисты в ожидании пресс-конференции шатаются по небольшому внутреннему дворику, пытаясь из доступных публикаций, а также разговоров с местными коллегами и чиновниками уяснить ответ на главный вопрос: что ждет Южный Судан через два года?
Мнения на сей счет высказываются разные. Британский аналитик Эдвард Томас из авторитетного «Чэтем-хауса» (Королевский институт международных исследований), мнение которого приводит газета «Sudan Mirror», предупреждает: Судан находится на грани распада. «Все южане, за небольшим исключением, предсказывают раскол, более того, многие северяне уже перестали противиться разводу или даже поддерживают его», - пишет этот аналитик. По его мнению, единство Судана могут спасти лишь «срочные и неустанные усилия международного сообщества, нацеленные на полное и последовательное выполнение мирных соглашений» между Хартумом и Джубой.
Схожей точки зрения придерживаются и местные журналисты: если Хартум не будет четко выполнять все условия подписанных в 2005 году соглашений, то подготовка к референдуму, говорят они, превратится в дорогу с односторонним движением.
Представитель южносуданского министерства регионального развития, как и положено чиновнику, более обтекаем в формулировках: «Предсказывать результаты референдума сейчас, за два года до его проведения, бессмысленно. Могу лишь сказать, что мы вовсе не нацелены на отделение, хотя, разумеется, должны быть готовыми к любому развитию событий. Посмотрим, как поведет себя Хартум».
Примерно в таком же духе высказывается и президент Киир, когда после переговоров с Маргеловым соглашается ответить на вопросы российских журналистов: «Народ Южного Судана на референдуме выскажет свое мнение, и это мнение будет зависеть от того, как станут исполняться подписанные в 2005 году соглашения». Пока, добавляет Киир, у Джубы имеются вопросы к Хартуму по поводу распределения нефтяных доходов, но впереди еще достаточно времени, чтобы эти вопросы можно было снять.
По данным той же «Sudan Mirror», которая ссылается на последние статистические сведения суданского Минфина, в ноябре 2008 года Судан получил нефтяные доходы в размере около 348 миллионов долларов, из которых 150 миллионов досталось Джубе, остальное – Хартуму. И хотя представитель Хартума в совместной комиссии по разделу продукции объяснил, что из своей доли, которая чуть больше южной, центральное правительство сделает отчисления в национальный фонд поддержки промышленности, представитель Джубы, по сообщению газеты, все равно обвинил северян в недостаточной прозрачности работы по распределению доходов.
Впрочем, основная проблема заключается даже не в текущем распределении нефтяных доходов, а в том, что, вопреки подписанным соглашениям, до сих пор так и не удалось проложить административную границу между Севером и Югом Судана. А граница эта должна пролегать как раз в тех районах, где и расположены основные месторождения нефти. Независимая экспертная комиссия, созданная при поддержке ООН, уже предложила вариант разграничения, но он был отклонен Хартумом, который счел, что Джубе досталось слишком много нефти. Если до 2011 года договориться по границе не удастся, то риск того, что население Южного Судана на референдуме проголосует за независимость, резко возрастет. А вместе с ним возрастет и риск нового вооруженного конфликта из-за нефтеносных районов. Причем эта война будет одинаково губительна как для Юга, едва-едва начавшего восстанавливаться из разрухи, так и для Хартума, у которого и без Юга проблем хватает (взять хотя бы Дарфур – это отдельная большая история).
Как в Джубе (продолжение)
Пока спецпредставитель президента РФ и сопровождающие его российские дипломаты во главе с послом России в Судане Энварбиком Фазельяновым ездят с одной официальной встречи на другую, у журналистов появляется возможность совершить экскурсию по Джубе и попытаться понять, что представляет собой столица Южного Судана.
Первое впечатление, оно же последнее, окончательное и безоговорочное: назвать Джубу городом язык не поворачивается. Повсеместная разруха просто режет глаз. Даже в центральной части города, где стоят каменные и бетонные строения, всюду груды мусора, по разбитым улицам беспорядочно движутся мощные внедорожники и древние колымаги. Вступив в разговор с хозяином одного из таких «раритетов», выясняем, что его «Пежо» был выпущен аж в 1972 году.
«Эта машина старше моих детей, но работает как часы. Не верите? Сейчас докажу», - говорит собеседник, заметив на наших лицах откровенное недоверие. Автомобиль и впрямь заводится с пол-оборота, но хозяин, не удовлетворившись этим, открывает капот и демонстрирует древний двигатель.
Маленькое уличное действо тут же собирает толпу зрителей. Выбравшись из нее, замечаю бодро идущую по своим делам молодую белую женщину. «Девушка, минутку, можно пару вопросов? Кто вы, откуда?» - «Меня зовут Киви, я из Польши, здесь работаю в горнодобывающей компании». – «Как же вас сюда занесло? Трудно ведь, наверное?» - «Да нет, нормально, мне нравится».
Девушка с фруктовым именем уходит, совершенно не привлекая к себе внимания окружающих. Судя по всему, к иностранцам в Джубе привыкли – здесь базируется UNMIS – Миссия ООН в Судане, работают генконсульства 19 стран, открывают свои представительства зарубежные компании, рассчитывающие получить преференции от местных властей и успеть ухватить свой кусочек перспективного рынка. Конечно, инвестиции в Южный Судан – дело крайне рискованное, но ведь чем больше риск, тем выше может оказаться прибыль. Или проигрыш – это уж как получится…
Джуба, как ни избито это прозвучит, – город контрастов. Плакат на покосившейся хибаре предлагает за пять минут осуществить перевод денег в любую точку мира, по соседству расположился шиномонтаж, тут же – вход в центральный городской супермаркет с вывеской на искаженном английском, еще чуть дальше – будка, в которой продают карточки для мобильных телефонов.
Стоит отъехать чуть в сторону от центра города, как контраст становится еще более разительным: дома сменяются тростниковыми хижинами, палатками, навесами, попадаются свалки вышедшей из строя военной техники, в основном древней, еще колониальной поры. А напротив этих бидонвилей за неприглядными заборами располагаются на берегу Белого Нила гостиницы с кондиционированными бунгало, конференц-залами и барами, предлагающими напитки на любой вкус.
В отличие от мусульманского Севера на христианском Юге пить спиртное не возбраняется. Зато и уровень преступности здесь заметно выше. «В основном, конечно, бытовуха. Местные, они ж к спиртному не очень привычные. Выпьет человек бутылку пива, сразу море по колено, ну и начинает он мачете махать. Пьяные драки, изнасилования, ну и грабежи тоже», - рассказывает российский офицер, который в рамках UNMIS наблюдает за работой местных правоохранительных органов. По его словам, полицейским ничего стоит задержать для разбирательства насильника и его жертву и посадить их в одну камеру. «Объясняешь им, что так нельзя, а они в ответ только улыбаются да руками разводят. Ну а мы что можем? Мы же наблюдатели», - сетует собеседник.
Ночевка под пятью звездами
К ночи Джуба заметно угомоняется, затихает. Ее население составляет не то 200, не то 300 тысяч человек, а может, и все полмиллиона – точно не знает никто. С цифрами в Южном Судане (как, впрочем, и в Судане в целом) вообще беда. У местных властей они одни, у Хартума – другие, у Миссии ООН или международных неправительственных организаций – еще какие-то свои. В ходе второй гражданской войны погибло, по разным данным, от 400 тысяч до 2 миллионов человек, несколько миллионов бежали в соседние страны. Теперь они возвращаются, пополняя и без того внушительную армию местных безработных. Зарубежные наблюдатели говорят о потерянном поколении – воевать они выучились, а больше ничего не умеют, и мирная жизнь оказывается для многих непосильным трудом.
Подтверждение этому вижу в нашей пятизвездной гостинице, которая еще находится в процессе строительства. Вроде с утра два десятка рабочих суетились, что-то активно делали, но к вечеру никаких следов их деятельности не замечается. Зато только что положенная плитка на лестнице уже отваливается, рассыпается на куски, деревянные перила опасно ходят под рукой, дверь в номер закрывается с трудом, а дверь в санузел не закрывается вовсе, настолько она перекошена. Вода в душевой кабинке стекает куда угодно, только не в предназначенную для слива трубу. «Интересно, за что хозяин-ливанец берет 200 долларов в сутки?» - грустно размышляю я, когда, погасив единственную лампочку под потолком, пытаюсь в кромешной тьме от висящего возле входной двери выключателя пробраться к изголовью кровати так, чтобы не наткнуться на тумбу с телевизором. Одно утешение – работающий кондиционер. Впрочем, ровно на этой мысли кондиционер замолкает – отключилось электричество. Но сил на ругань уже не остается – слишком много было впечатлений за день. В конце концов, в Джубе как в Джубе...
