Один из самых спорных документов отечественной истории – Договор о ненападении между СССР и Германией, более известный как пакт Молотова-Риббентропа, был подписан 70 лет назад, 23 августа 1939 года. К договору прилагался секретный дополнительный протокол, определявший разграничение советской и германской сфер влияния в Восточной Европе на случай "территориального переустройства". Несмотря на подписание договора 22 июня 1941 года, немецкие войска напали на Советский Союз. Был ли пакт необходимостью или ему можно было найти альтернативу, помог ли он отсрочить войну, чем руководствовалась Советская власть и как расценивал пакт сам министр иностранных дел Советского Союза Вячеслав Молотов, рассказал в интервью корреспонденту РИА Новости Марии Фроловой внук Молотова, исполнительный директор фонда «Русский мир», политолог Вячеслав Никонов.
- Был ли пакт уловкой с целью выиграть время для подготовки к войне или проявлением желания Рейха и Советского Союза разграничить сферы интересов?
- Одно связано с другим. Для Советского руководства вопрос в конце августа стоял достаточно просто. Германия начинает войну с Польшей - об этом было чуть ли не официально объявлено. И главный вопрос: а где они, собственно, собираются останавливаться? Они остановятся в Варшаве, они двигаются дальше на Минск или на Москву? В этих условиях разграничение зон интересов означало определения той линии, где остановятся немецкие войска. То есть это был вопрос жизни и смерти. Что это – желание выиграть время или разграничить интересы? Это все было абсолютно взаимосвязано.
- Была ли альтернатива пакту? Его подписание ускорило или отсрочило войну с гитлеровской Германией?
- Теоретически альтернатива пакту, безусловно, была. И такая альтернатива предлагалась Советским руководством, начиная, ну, как минимум, с апреля 1939 года – а именно: создание системы общеевропейской безопасности на основе соглашений между Советским Союзом, Великобританией и Францией, которые бы предусматривали гарантии безопасности Польши и Румынии. Создание такой системы, в принципе, могло бы резко затормозить шансы на развязывание Германией войны против Польши. К сожалению, эта альтернатива не была реализована. Были попытки ее реализовать, но эти попытки ни к чему не привели. Прежде всего, потому что Франция и Великобритания не готовы были на себя брать какие-то очень жесткие обязательства. А во-вторых, потому что Польша и Румыния не хотели никаких гарантий безопасности от Советского Союза.
То есть теоретически эта альтернатива была, но реализоваться на практике она не смогла.
Кроме того, поскольку война стремительно уже надвигалась на Польшу, вставал уже вопрос о конкретном достижении договоренности. К сожалению, военные делегации, которые в августе работали в Москве, – и французская, и английская - не имели полномочий для подписания каких-либо соглашений. Поэтому выбор здесь был не очень большой. И потому в тех условиях, когда ничего не складывалось с Францией и Англией, какая еще альтернатива была? Другой альтернативы не было, собственно говоря.
Сроки нападения Германии на Польшу пакт не определял. Срок был определен задолго до пакта, и Гитлер напал бы на Польшу с пактом или без. Для него разницы особой не было - ну, в том смысле, что он имел шансы и, может быть, намерение уже тогда начать войну и с Советским Союзом.
- Действительно ли для руководства СССР нападение немцев было сюрпризом?
- Нападения ждали каждый день. То, что это произошло 22 июня 1941 года, а не 21-го – это было не очень большим сюрпризом.
- То есть, несмотря на подписание пакта, войны все равно ждали?
- Безусловно. У руководства было 100-процентная уверенность в том, что война будет. В 1939 году удалось оттянуть ее начало. Дед мне говорил - они думали, где-то на год. Потом удалось отсрочить и на больший период. Ну, естественно, и 21 июня была еще надежда, что войну еще раз удастся отсрочить.
- Есть ли принципиальное отличие пакта от мюнхенского сговора?
- Мюнхенский сговор не предусматривал никаких зон интересов. В Мюнхене не подписывались пакты о ненападении. В Мюнхене состоялась встреча руководителей западных стран с Германией по вопросу о немецких территориальных претензиях к Чехословакии. И в Мюнхене эти территориальные претензии Германии были признаны обоснованными, то есть часть Чехословакии сдали немцам. А потом закрыли глаза на уже фактическую аннексию Чехии. Это просто разные события. Но естественно, что поощрение агрессора со стороны западных стран осуществлялось на протяжении многих лет и касалось не только Германии, но и Италии тоже.
- Делился ли Молотов своими впечатлениями от встречи с германской делегацией?
- Делился. Серьезные люди, говорил. Но поскольку он встречался с министрами иностранных дел и главами государств практически ежедневно, иногда по много раз в день, то я не думаю, что это на него произвело какое-то незабываемое впечатление. Хотя событие было, конечно, важное.
- Что значил пакт для самого Молотова? Как он его оценивал?
- Он его положительно оценивал. Он считал, что это то, что позволило нам подготовиться к войне и, в конце концов, одержать победу. Он никогда не сожалел о том, что он его подписал.
- Были ли аналоги у пакта - договоры, заключенные Германией с другими странами?
- Договоры о ненападении у Германии были и с другими странами, в том числе с той же самой Польшей. Правда, этот договор был денонсирован в апреле 1939 года. Но пакты о ненападении, конечно, страны между собой заключали.
- Пакт – один из главных аргументов для тех, кто пытается пересмотреть итоги Второй мировой войны. Что может сделать Россия для того, чтобы противостоять попыткам уравнять нацизм и коммунизм?
- Попытки поставить на одну доску фашизм и коммунизм – это определенная идеологическая позиция, и вряд ли что-то тут можно сделать. Ответы на эти вопросы дал еще Нюрнбергский процесс, где, собственно, была определена степень виновности сторон. А тем, кому нравится фашизм, – ну, что им можно рекомендовать? Ничего. Если кто-то хочет использовать какие-то исторические факты в политических целях, невозможно запретить им это делать, они будут это делать.
- Чем может обернуться для России переписывание истории?
- Для России, я надеюсь, ничем. Хотелось бы, чтобы для всего человечества это не обернулось реабилитацией фашизма, которая достаточно активно происходит в ряде известных стран. Есть некие страны, в которых идет этот процесс и которые при этом пользуются достаточно серьезной поддержкой, в том числе на уровне европейских структур. Во всяком случае, когда сносили Бронзового солдата, я напомню, Европейский союз весь был на стороне Эстонии, а не России. В любом конфликте России с соседом сам Европейский союз будет на стороне соседа, причем что бы сосед ни делал. А сейчас это уже доходит до того, что сосед может заниматься реабилитацией фашизма - и все равно будет в этом поддержан.
