- Очевидно, что первый вопрос, который мы зададим, будет о российско-молдавских отношениях. Как вы их оцениваете, какие вы видите проблемы в этих отношениях, каковы перспективы их развития, чтобы они были еще более полезны для наших народов?
- Общеизвестно, что российско-молдавские отношения имеют очень долгую историю. Эта история начиналась не при президенте Воронине, и не закончится президентом Ворониным. Мы дали еще более необратимый ход развитию этих отношений тем, что в 2002 году подписали Базовый договор о стратегическом союзе между Молдавией и Россией. Я об этом говорю, потому что проект этого договора лежал семь лет до нас под сукном, предыдущие власти не давали ему хода. Мы его вместе с российской стороной привели в порядок, подписали в России во время моего государственного визита в Москву, и потом ратифицировали в установленном порядке - через парламент Молдовы, через российскую Госдуму.
Этот договор имеет очень серьезное значение для нас, для Молдовы, потому что в преамбуле договора ясно указывается на то, что Российская Федерация признает Республику Молдова суверенным, независимым, единым территориально целостным государством в границах на 1 января 1991 года.
В другом пункте этого договора говорится о том, что стороны - то есть, и мы, и РФ - осуждаем сепаратизм в любой форме его проявления. Он так же неприемлем для России, как и для нас. И для любого нормального государства не может быть приемлем сепаратизм как явление. Я об этом говорю потому, что на пути наших процветающих отношений с Россией в последние годы стала именно эта зона сепаратизма Приднестровья. Уж чересчур у лидеров этой сепаратисткой зоны - Приднестровья - чересчур много сторонников в России, особенно в официальных кругах. Понятно, что заинтересованность серьезная, потому что эта сепаратистская зона в последние годы превращена в анклав по отмыванию денег, по производству вооружения и т.д. Кому-то это надо, кто-то этим пользуется.
А, в общем, мы оцениваем эти взаимоотношения как очень перспективные, потому что они зиждутся не просто на экономических интересах, и не только на экономических интересах, они основываются на многовековой, более чем 300-летней дружбе и отношениях с Россией. Они также основываются на том, что наша Молдова является полиэтническим государством, где 22 - 24%, можно сказать - четверть населения - говорит на других языках. А языком межгосударственного общения является русский язык. Он имеет статус официального, что закреплено в наших законах, в Конституции.
И вот на этой основе и строятся, развиваются наши отношения. Конечно, под влиянием эмоций вокруг всевозможных инсинуаций, которые, якобы, совершает Молдова против миролюбивого и честного руководства сепаратистского режима, и появляются такие вещи, как «экономические блокады», которые для 21 века - просто анахронизм во взаимоотношениях между странами. Какие бы не были между нами камни преткновения в отношении сепаратистов, не должны между странами устанавливаться блокадные режимы. Тем более что мы - уже в ВТО, мы подписали согласие на вступление Россией в ВТО, несмотря на то, что к нам применяли меры в отношении растениеводческой, винодельческой, мясомолочной продукции. И там явно что-то не в порядке со здоровьем, с психикой в тех кабинетах, где принимаются такие решения о блокадах.
- То есть, вы не будете ставить препятствий России на переговорах о ее вступлении в ВТО, как Грузия?
- Нет, не будем. Мы очень уважаем Россию, чтобы опускаться до таких мелких разборок, которые не характеризуют наши отношения на протяжении всех этих трех веков, и которые однозначно не послужат положительным фактором дальнейшего улучшения и развития наших всесторонних отношений.
- Если вернуться к проблеме Приднестровья, которую вы уже затронули - происходят ли, и можно ли ожидать в ближайшие месяцы каких-то сдвигов в решении этой проблемы? И проявляет ли Россия заинтересованность в том, чтобы сыграть свою роль посредника, как она уже пыталась это делать?
- Мы все, и я лично, живем каждый день этой мыслью, что сегодня-завтра осуществится прорыв на этом приднестровском направлении и проблема разрешится. Проблема эта довольно-таки ясная. Если в начале, когда мы только пришли к власти, здесь было наворочено, нагромождено что хотите, то сейчас все ясно, все понятно и для нас, и для России, и для приднестровского режима, все понятно и для международных организаций. Которые вовлечены в орбиту всех этих консультаций, бесконечных переговоров и т.д.
Это - конфликт интересов, больше ничего за этим конфликтом не стоит. И понятно, чьи интересы, и понятно, как преодолеть эти интересы. Нужна просто политическая воля Кремля, прежде всего, высшего руководства России, чтобы разблокировать эти все интересы.
- А чьи это интересы?
- Ну, я что, за кого-то должен отрабатывать? Все знают, чьи это интересы. Это интересы тех людей, которые там имеют долю от производства и реализации вооружений, от контрабанды, от трафика - начиная с живых людей, и кончая всеми видами фармацевтических, наркотических и прочих товаров. Мы можем вам дать хронику, это было бы очень интересно. Скажем, с 1 мая и по сегодняшний день - что мы ежесуточно вылавливаем на этом приднестровском направлении. Вот, позавчера: машина едет с песком для стройки. Полицейские что-то заподозрили, и обнаружили под этим песком брезент, а под ним - 4,5 тонны ножек Буша.
- То есть, получается, что на пути решения этой проблемы стоит, фактически, организованная преступность?
- Да, стоит организованная преступность, поощряемая о поддерживаемая в очень серьезных коридорах России.
- Я читал, что вы говорили в последнее время, что может появиться очередной план урегулирования?
- По очередному плану. Вот посмотрите: в отличие от всех остальных конфликтов, я уж не говорю о таком сложнейшем, как Косово, где понятно, кто его породил, и что там происходит, Абхазии, Осетии и прочих. И здесь, и в Тирасполе разговаривают на тех же языках, те же, или почти те же пропорции соотношения национальностей. Ну, сейчас там чуть меньше молдаван, потому что многие переехали на этот берег Днестра после этих конфликтов.
Одинаковая религия на обоих берегах - православие. Епископ Тираспольский является членом Синода молдавской православной церкви, я с ним в прекрасных отношениях. Молодежь приднестровская - более 7 тысяч - сегодня обучается в ВУЗах Кишинева. Ежедневно от 30 до 50 тысяч человек ходят на этот берег Днестра на работу, потому что там нет работы. Международный аэропорт Кишинева обслуживает всех граждан, в том числе и Приднестровья. Более 350 тысяч молдавских паспортов получили граждане Приднестровья - в том числе и лидеры сепаратистского режима. Футбольные команды Приднестровья играют в первенстве республики, более того, команда «Шериф» становится несколько лет подряд чемпионом Молдовы. Конкурс красоты проводится единый, и, как правило, первые места занимают девушки из Бендер или Тирасполя. Ну что это за конфликт?
Я уж не говорю о бытовом уровне - никаких проблем - люди женятся, дружат, ездят друг к другу в гости. Ну, они там берут какие-то деньги, якобы мы во время проезда портим им экологию... сепаратисты вспомнили международные законы... Ну что это за конфликт?
Они, сепаратистские лидеры, счастливее, чем Папа римский - того хоть видит непосредственный начальник, а их никто не видит. Кто к ним приедет проверять - счетная палата? Какая? Чья? Прокурор? Чей? Они там закрылись, забаррикадировались, сидят и делают деньги. Два миллиарда долларов в год прокручивается через этот анклав. Конечно, есть, все отработано. Им даже предоставили кабинет в здании Госдумы РФ - якобы, парламентские связи.
Вот и вся база этого сепаратистского режима. Если бы Россия сказала «Нет» - на все - про все через две недели их бы не было. Тем более что мы абсолютно не заинтересованы кого-то в чем-то ущемить. Я и сейчас провожу политику: все граждане, проживающие в Приднестровье, - это граждане Республики Молдова. Это наши граждане, президентом которых я сегодня служу.
И все, что касается их интересов - вот мы недавно поставили технику для онкологических дел, еще мы проводим акцию по бесплатному распространению очков пенсионерам - обратились из Бендер и получили. Инвалидные коляски предоставляем, многое другое. Я даже хотел им подарить центр по диализу почек - они отказались, хотя не имеют, и люди из Приднестровья приезжают сюда и делают здесь эту процедуру. Им достаточно было подготовить помещение - завезем оборудование, передадим, подарим...
Вот что за этим стоит. Интереса стратегического у России к этой территории, к этой полоске - я не вижу. По сумме эффективности и результативности эта полоска - нулевая для России, а по затратам эта территория, находящаяся на расстоянии 600 км от российской границы, - дороже в несколько раз, чем Калининградская область. А она - я примерно себе представляю, сколько стоит России каждый день.
- А со стороны Кремля были сигналы о том, что российское руководство может предложить какие-то меры по урегулированию?
- Все эти годы со стороны Кремля, точнее, со стороны президента России, будем так говорить, потому что я со всем Кремлем не общаюсь, я общаюсь с Владимиром Владимировичем Путиным - было постоянное положительное восприятие тех мер и предложений, которые я ему высказывал на наших встречах. Положительное отношение в принципе, стратегически, к тому, что этот вопрос надо разрешать. Это - самое главное.
Были же и попытки в 2003 году, которые названы «Меморандумом Козака», но которые не увенчались успехом. Но получается такое непонятное явление, парадокс: только-только мы приближаемся к тому, что можем в принципе договориться по этим вопросам - тут же что-то происходит, какая-то провокация - или наша местная, или западная, или масс-медиа, или происходит какая-то утечка информации, или еще что-то...Просто по закону подлости - тут же происходят вот такие вещи.
Мы, с нашей стороны - это 100% заинтересованы в решении. Я говорю так, потому что я - самое заинтересованное лицо в объединении страны, я сам из Приднестровья, и для меня это очень важно, пока я при мандате президента.
- То есть, у вас есть намерение до конца президентского срока решить приднестровскую проблему?
- У меня это было первой целью деятельности в качестве президента. В первый же рабочий день на этом посту, 9 апреля 2001 года, у меня состоялась встреча с лидером Приднестровья Смирновым. Я тогда положил на стол перед ним лист бумаги и предложил написать, чего он хочет - какие полномочия, какой статус чтобы Приднестровье получило, и решим вопрос в ближайшее время - последовал отказ. Они - марионетки, от них ничего не зависит. Кукловоды сидят там, у вас, а здесь - марионетки. Никто из них никуда не дернется. Но им и приятно, наверное, ими быть - денег много.
- Владимир Николаевич, вас не беспокоит то обсуждение косовской проблемы, которое сейчас идет, в контексте проблемы Приднестровья? Как некий прецедент, который может потом создать условия для отделения?
- Нет беспокойства. Каждый конфликт, как каждый из нас, имеет свое лицо, свои черты, свою характеристику, свои корни возникновения, свою эволюцию процессов. Я еще раз говорю: у нас ничего нет от этнического конфликта, ни религиозного, ни бытового - ничего нет между нами. Более того, те полицейские, которые в 92 году были со стороны Кишинева вовлечены в вооруженный конфликт, и те полицейские, кто был вовлечен в этот конфликт со стороны Приднестровья - ежегодно 19 июня встречаются как друзья. Сидят вместе, вспоминают те годы, погибших друзей, выпивают по стакану вина. Вот так вот.
Я и говорю - ребус. Все налицо, все характеристики, которые говорят о том, что если завтра убрать эти шлагбаумы - и не надо больше ничего делать! Все остальное - от лукавого. Все эти разговоры о законе об особом статусе, полномочиях и т.д. - все это от лукавого, это все выдумывается теми, кто не хочет разрешения проблемы, кто хочет удержать ситуацию во всех этих крючках, заморочках, нормах законов, правилах каких-то и т.д.
Этого ничего не нужно. Объединить банковские системы - и всё!
Вот скоро исполняется два года, как ушла моя мама - а я не могу приехать на кладбище, меня не пускают в Приднестровье.
Зато крик какой стоит в России до сих пор: «блокада Приднестровья!»...
Блокада... Мы им, благодаря этой блокаде, открыли дорогу на рынки Европы, потому что мы имеем сейчас договор об ассиметричной торговле с Европейским Союзом. И они получают лицензию. На все виды групп товаров, которые котируются на европейском рынке, производимые в Приднестровье, и они их продают. А кричат все о блокаде.
Кстати, очень черную лепту вносит в это пресса, особенно такие газеты, как Независимая газета, газета «Коммерсант», они откуда-то питаются из Кремля. Причем иногда даже почти правдоподобная информация, что самое интересное. Как там происходит у них это дело - не знаю. Хотя, известным образом. Известным образом. И потом это все раскручивается и появляется слово «блокада». Всё. Уже все зафиксировались на этой блокаде. И блокада.
А какая блокада, если идет просто борьба с контрабандой? Значит нормально - тринадцать предприятий, производящих вооружения в режиме нон-стоп. А где оно? Раз оно производится, значит, оно продается. Раз оно продается, значит как-то уходит из Приднестровья. Значит, это - нормально? А контроль, который мы установили вместе с Европейским Союзом и Украиной - значит, это ненормально? Пусть тогда процветает этот бизнес вооружений, пусть убивают в Ираке, пусть убивают в Абхазии. Нашли же эти минометы в Чечне, которыми стреляли в спину российским парням. Мне вчера Аушев знаешь что сказал? Говорит: «За все три чеченские кампании ни разу не пострадал ни один нефтеперегонный завод в Чечне. Всё порушили. Всё - до основания, всю Чечню. Но ни один нефтеперегонный завод не пострадал». Вот оно вам, Приднестровье. Та же картиночка.
- Владимир Николаевич, если возвращаться к отношениям с Россией. Вы несколько месяцев назад достигли принципиальной договоренности о том, что молдавское вино вернется на российский рынок. Но в магазинах оно еще не появилось. С чем это связано? Почему такая задержка?
- Сам не знаю. Мы говорили с Владимиром Владимировичем, что, во-первых, наводим порядок в контроле над качеством винодельческой и всей алкогольной продукции, экспортируемой из Молдовы в Россию. Вместе с соответствующими структурами Роспотребнадзора и другими структурами Российской Федерации. Никаких вопросов. Пожалуйста. Роспотребнадзор был здесь несколько раз. И другие представители были - Минсельхоз и прочие. Всё обговорили, обо всём договорились, создали единую сертифицированную по Европе лабораторию качества, которая выдает европейское удостоверение качества. Всё, что надо было - сделали.
Потом, в Минске, мы говорили с Владимиром Владимировичем о решении вопроса открытия «единых окон», через которые будет идти качественный, количественный, ценовой, весь контроль экспорта из Молдовы и импорта в Россию нашей винодельческой продукции. Мы в течение двух недель сделали этот контроль. То есть, в Москве, когда появится молдавское вино, вы можете зайти в Интернет и найти эту бутылку вина. Эту конкретную бутылку вина. И вам там покажут - где произведена, из какого винограда, какого года, какой сахаристости, какой светлости, какая смена. Всё об этой бутылке.
Ввели государственную торговую марку на то, что мы контролируем. То есть не дай Бог, чтоб не проникла какая-нибудь «левая» бутылка. Вот для чего государству торговая марка. Государственная торговая марка продается налоговой инспекцией министерства финансов. Это не кто-нибудь шлёпает себе марочки сколько ему надо. Всё сделали.
С российской стороны с ноября прошлого года - тихо, как в шахте глубокой. Ничего. Ни единого окошка, ничего. Мне сказать причину? Я знаю. Я тоже имею связи и друзей имею - я учился в Москве, очень долго работал в Москве, знаю очень многих ребят из серьезных структур и знаю в чём дело. Но я ж не могу прийти и сказать: «Вот, ребята, открывайте окошко и давайте торговать». Опять-таки, я понимаю, что алкогольный бизнес - очень серьезный бизнес, многие обрадуются, что мы ушли оттуда, и эта ниша свободной не стоит.
Но снята сейчас блокада с поставок плодово-овощной продукции, с мясомолочной продукции, с соков, это всё снято. Мы сейчас торгуем с Россией этой продукцией. Сейчас пока что особо не чем торговать кроме редиски, но скоро оно всё пойдет, свежее. У нас сейчас открылся рынок - пять евро килограмм укропа в Европу.
- Пять евро?
- Пять евро за килограмм укропа. В пакетике, всё как положено. Мытенький, чистенький, и ребята продают без проблем. Что нам там искать счастья на востоке, если нас не хотят видеть? Вино - то же самое. Мы за два года увеличили экспорт вина на Украину в четыре раза, в Румынию в четыре раза, Польшу - вообще в разы, потому что мы там почти не были, мы серьезно открываем рынки в прибалтийские страны - в Литву, Латвию, Эстонию.
Открываем рынки, нас там принимают. Я был с официальным визитом в Швеции - то же самое сейчас будем открывать. В Чехии мы открыли торговый дом прямо в центре Праги. Начали торговать даже со странами, где нас никогда не было - с Японией, Южной Кореей, возим вино. Очень хороший рынок будет у нас, но надо поработать несколько лет - в Китае. Мы же коммунисты, там тоже коммунисты. Нам дали павильон в Шанхае - сумасшедший. Бесплатно, в течение десяти дней. И была экспозиция «Молдова презентует». Ездила делегация большая с культурной программой, со всем.
Так что мы не сидим, сложа руки, не ждем пассивно. Хотя, рынок российский выгоден со всех точек зрения. Прежде всего, из-за транспортных расходов. Не такие большие наценки накладываются на каждую бутылку вина.
Мы имеем программу закладки 100 тысяч гектаров новых виноградников. Заложили в прошлом году 18 тысяч, должны заложить в этом году не менее 10 тысяч гектаров. Я на прошлой неделе вообще рассмотрел вопрос новый абсолютно - открываем специальную ипотеку. Ипотечная закладка виноградных плантаций. То есть мы кредитуем, а когда на третий-четвертый год они начнут давать урожай, люди будут рассчитываться.
Виноград в течение двух лет возмещает 70% расходов, которые мы имели с момента приобретения земли до его фазы плодоношения. Потому что на третий год он начинает давать до 40% своей мощности, на четвертый год он дает 70% своей мощности, на пятый год он дает 80-90% своей мощности. Потому что в Молдове виноград нельзя перегружать множеством гроздей, потому что он потом перестает развиваться как куст.
У нас перспектива виноградного дела очень радужная. Румыния вошла в Европейский Союз без плантаций виноградников и нас это очень устраивает, потому что рынок рядом здесь, а им уже сейчас никто не разрешит сажать, потому что они не имели на момент вступления этих плантаций. Новые сорта, новое качество, уникальное качество вина от этих новых сортов винограда, мы получаем новый ассортимент, новые бутылки, всё новое, очень красивое, очень интересное.
- В какой степени вы смогли компенсировать ту долю, которую вы поставляли на российский рынок за счет других рынков?
- Процентов на 50. У нас ещё много остатков вина, а ведь скоро новый урожай будет. Но нам открыла две недели назад Белоруссия свой рынок. До этого Белоруссия из солидарности с вами закрыла свой рынок. Видите, как решаются вопросы экономические и торговли. Через политическую солидаризацию.
- А каков ущерб, который понесла молдавская экономика от введенных мер?
- Не скажу. Не будем считать ущербы. С Россией мы не считаем никаких ущербов.
- Но вы считаете, что, если даже без цифр, эти месяцы помогли в лучшей степени диверсифицировать вашу экономику?
- Заставили. Не помогли, а заставили. Это тоже хорошо, потому что наши экономические агенты, работающие на алкогольном рынке, привыкли гонять всё в Россию и не думали об освоении других рынков. А сейчас это нас заставило искать и другие рынки.
А потери - они были. Мы в прошлом году не добрали в этой области 200 миллионов долларов. Я не могу сказать, что это из-за России, может и по другим причинам. У нас в этой отрасли работает 300 тысяч человек. Это социальный фонд, это зарплата, это недоразвитость, это остановка в развитии.
Хотя мы сейчас всё полностью обновили. Абсолютно суперсовременное технологическое оборудование. У нас, например, в Кишиневе стоит аппаратура по переработке виноградного вина на коньячный материал. Два экземпляра таких существует - один во Франции, один у нас. Такое новое оборудование мы ставим - уникальное, суперсовременное. Технологии.
- Владимир Николаевич, вы не так давно объявили очень большую программу экономических преобразований в стране, предусматривающую амнистирование части капиталов и снижение налогового бремени. Какова итоговая цель, которой вы хотите добиться в экономике? Видите ли вы Молдову как некую платформу, площадку, которую можно использовать как сборочную, производственную площадку, как для российского рынка, так и для европейского, который находится от вас на расстоянии вытянутой руки?
- Да, все эти три закона, о которых вы говорите, работают в одном контексте. Самое интересное, что эти законы никого ни к чему не обязывают - ни государство, ни экономических агентов. Дело добровольное - хотите вы заявить капитал, дело добровольное - хотите вы получить дивиденды и заплатить 15% от суммы, после распределения всей прибыли или вы хотите эти дивиденды вложить, инвестировать в ваше же собственное производство.
По поводу амнистии задолженностей. Вы знаете, мы больше тратили, больше народу держали на технологию по контролю за выплатой всех этих задолженностей, чем на самом на самом деле эти задолженности стоили. Поэтому амнистией мы поставили жирную точку между прошлым отношением государства и бизнеса, и новым. И, нужно прямо сказать, что отношения эти были не совсем прозрачные, эти отношения были не совсем правильные и со стороны государства тоже. Это можно сказать - эти 15 лет, мы прошли и через приватизацию и другие формы. Поэтому мы поставили жирную точку между прошлыми нашими отношениями между бизнесом и государством, вот этими тремя законами.
Более того - мы считаем, что закон о нулевой ставке на прибыль имеет большую перспективу для инвестирования в экономику, для модернизации и совершенствования. Теперь в правительстве создана рабочая группа, которая будет мониторить выполнение этих законов, могут ведь возникать и проблемы какие-то. Но они имеют и предназначение привлечь инвестиции из других стран при таких нормальных процентах, при нормальном налогообложении, и мы рассчитываем на это очень серьёзно.
- Есть интерес со стороны потенциальных инвесторов?
- Есть и очень большой. Мы даже были вынуждены создать специальный отдел в Министерстве экономики и торговли, через который будут проходить все предложения по инвестициям в страну, потому что нам не любые инвестиции нужны. Нам нужны качественные инвестиции, которые будут развивать наши традиционные отрасли, характерные для Молдовы, а не заниматься какой-то экзотикой. Во-вторых, нам очень важно, чтобы через эти инвестиции не использовали нашу дешевую рабочую силу, а чтобы эти инвестиции работали на развитие государства, на развитие его промышленного потенциала, на улучшение жизни наших людей.
- Какие отрасли вы видите приоритетными?
- Наши традиционные. При Советском Союзе у нас развивались электротехническое приборостроение, точное приборостроение, микроэлементы. Потом у нас здесь были два крупнейших в Союзе завода по производству сложных насосных систем, работающих в любых средах: атомные электростанции, химические предприятия, военные цели. То есть примерно те же отрасли мы бы хотели развивать и дальше.
Конечно, те отрасли, которые вытекают из характера нашего потенциала. Наш потенциал имеет две составляющие - мы имеем чернозем. Мы приговорены заниматься сельским хозяйством, при этом самым прогрессивным и экологически чистым. На современной основе, с высокими технологиями.
И второе - это умственный потенциал нации. Я три года назад выдвинул программу компьютеризации всех учебных заведений страны, всех самых отделенных школ и подключения к Интернету. Сегодня все учебные заведения подключены к Интернету, во всех школах имеются компьютеры. Может быть, не в достаточном количестве. И у нас уже четыре учебных программы идут через Интернет.
Мы уже имеем несколько фирм, которые по заказам других стран составляют программное обеспечение. Например, у нас есть одна фирма, которая уже несколько лет выдает все программное обеспечение для всей медицинской системы Великобритании. Это наша перспектива.
- Есть ли оценка, сколько страна может привлечь инвестиций за счет экономической либерализации?
- Такие цифры трудно просчитывать. Кто как отреагирует, посмотрим. Еще присматриваются люди. Надо сделать так, чтобы эти законы были необратимы, чтобы они не менялись после выборов.
- Как видите роль российских инвесторов?
- Видим как очень положительную. Видим их как очень серьезных партнеров по всей гамме нашей экономики. Если честно, то в последние годы в основном то, что приватизировалось, приватизировалось российскими инвесторами. Ралиф Сафин имеет сахарные заводы. Самый старый коньячный завод - Каларашский - приватизирован Московским межрегиональным винзаводом, (винодельческий комбинат) «Висмос» приватизировали братья Задорины - акционеры торговой сети «Ароматный мир».
- Каков объем российских инвестиций?
- У меня нет таких цифр.
- Через два года заканчивается срок ваших президентских полномочий. Как вы видите свою роль через два года в политической жизни страны?
- Во-первых, никаких задумок, никаких затей в отношении того, чтобы что-то поменять, какие-то лазейки в конституцию, категорически исключается. Я лично этого не хочу, и делать этого никогда не буду. Это абсолютно точно.
Вопрос о власти у нас по конституции в Молдове стоит достаточно просто. Мы - парламентская республика, и президент избирается парламентом. Все зависит от большинства в парламенте. И вообще, даже если президент избирается всенародно, все равно президент, избранный всем народом, президент, избранный парламентом, если он не опирается в своей деятельности и не имеет возможности опираться на парламентское большинство, работы нет.
Я был счастливым человеком, что я все два своих созыва президентом - и в первый мандат, и во второй - я имею большинство парламентское, при том большинство одной партии, председателем которой я являюсь. Это очень хорошо.
И поэтому когда говорят, что у меня получается, почему у меня если я сказал, то все выполняют и в парламенте, и в правительстве, через это они просматривают с моей стороны диктаторские замашки, ничего подобного. Фракция парламентская составлена Центральным комитетом нашей партии. Она выполняет волю Центрального комитета, решения партии, а я председатель этой партии, и у нас идет взаимосогласованная работа. А уже большинство парламентское утверждает правительство, и опять таки мы формируем правительство.
Мы конечно не голодные до чего-то, а то сейчас у нас ходят политические бомжи, которые хотят попасть в парламент, чтобы быстрее там нажиться на каком-то лоббировании и так далее. Нет, нас это не интересует абсолютно. У нас сегодня в правительстве один член партии. Имея такое преимущество, у нас один министр - член партии. Остальные все беспартийные.
Я здесь пришел в аппарат президента. Я был, и еще один парень был член партии, когда я начал формировать аппарат. А так мы не ставим этот вопрос. Вопрос не в том, чтобы было как можно больше членов партии. Вопрос в том, чтобы было как можно больше сторонников и людей, которые нас поддерживают повседневно, без того, чтобы эту поддержку подтверждать партийными билетами.
Поэтому для нас это очень уникальная и хорошая ситуация. Мы сами создали эту уникальность. Надо выигрывать выборы. Вот у нас на этих выборах уже больше наблюдателей, чем избирателей. Ужасно все это мониторится.
Мы очень четко работаем с народом. У нас есть система. Я принимаю людей каждый понедельник, даже простых граждан я принимаю, не начальников. Правительство имеет один день, когда работает на территориях, правительство делает выездные заседания, министры едут в села, принимают народ. Депутаты парламента нашей фракции распределены по районам и работают с этими районами и в селах, и в городе, и с приемом граждан, и посещают коллективы. Это очень серьезная кропотливая работа. Целая машина работает. Эта машина работает в нормальном, точном организованном порядке. Это не стихия. График приема печатается в газете, это контролируется каждым избирателем.
Но я считаю, что эта форма в конституции должна быть сохранена. Два мандата президенту достаточно. Президенту, который что-то сделал за эти два мандата, уходит с чувством выполненного долга. Я тоже хотел бы так уйти, если бы мне еще удалось решить приднестровскую проблему, объединить страну. А те, которые не сделали и не имеют такого чувства, потом садятся и пишут мемуары, как он бы сделал, как бы он преобразил бы мир.
- Планируете остаться в политике?
- Во-первых, есть возрастные категории. Каждый из нас каждый момент взрослеет, а некоторые и стареют. Я не хочу, чтобы меня водили под руки. Но - как решит съезд партии. Если я буду председателем партии, будет очень интересная ситуация, даже если я не буду занимать ни одной должности, но меня съезд вновь изберет председателем партии. И мы будем иметь большинство в парламенте, и это большинство будет формировать правительство и руководство парламента, и решать вопрос с президентом.
- То есть вы сохраните если не доминирующее, то основное влияние в политике?
- А к кому они будут ходить, если не к председателю партии? Это будет очень интересная ситуация и я чувствую, что мы к этой ситуации подойдем. Когда я буду типа Дэн Сяопина, не занимать ни одной должности.
- Владимир Николаевич, если разбить время - через два года, когда закончится ваш президентский срок, и через 10 лет - каким вы видите государство Молдова с точки зрения его позиционирования в мире и решения основных проблем, которые перед ней стоят - приднестровская проблема, отношения с Румынией, с Евросоюзом, с Россией.
- Думаю, мы через два года, и даже быстрее, должны все-таки приднестровскую проблему решить. Мы ее занимаемся ежедневно, и мы ее должны решить. Есть все предпосылки, чтобы она была решена. Мешают только интересы, в которых надо проявить политическую волю. Республика Молдова и через два года и через 10 лет обязана и будет суверенным, независимым территориально целостным государством.
Никаких поползновений ни в какую сторону - румынскую или любую другую - быть не может. Республика Молдова через 10 лет должна быть членом Евросоюза. Это одна из приоритетных стратегических задач нашей страны. Вот примерно такой я вижу нашу Молдову. Конечно, процветающим, демократическим, нейтральным государством. Мы хотим сохранить нейтралитет и будем бороться за нейтралитет. Даже демилитаризованным государством я бы хотел ее видеть.
- То есть варианты, которые рассматриваются Польшей и Чехией о размещении на своей территории РЛС, для Молдовы неприемлемы?
- Мы за отсутствие военных на нашей территории любого цвета и любой формы одежды.
Но главное, чтобы это будущее мы построили сами. Не надо ходить в Европу на правах бедных родственников, не надо просить постоянно. Надо развиваться на собственной основе и самим понять уровень европейских стандартов, а потом биться во все двери Европейского союза.
Вот прошел референдум по Бэсеску, который дал интересные результаты по Кишиневу. Власти Румынии кричали, что здесь так много румын. И вдруг на избирательный участок в Кишиневе пришло всего пять тысяч румын. Как это можно политически оценить, и какие можно сделать выводы по проблеме правдоподобия или неправдоподобия тех цифр румынских граждан?
Более того, из этих пяти тысяч много настоящих румын. Румынские паспорта берут не для того, чтобы стать румынами. За весь 2005 год только четыре гражданина Молдавии получили гражданство Румынии. А это я расцениваю как еще один пропагандистский провал официального Бухареста, который все эти годы занимался дезинформацией - себя дезинформирует, ему нравится, что они сами говорят, как у нас обстоит дело с румынизацией Молдовы, и кроме того, это является провалом тех, на кого они здесь делают ставку. Они действуют не по совести, чести и желанию, а потому что Бухарест им платит хорошие деньги. Это провал пятой колонны, так и напишите.
Завтра у нас будет Зубаков. Может быть, поговорим, перекрестимся по Москве.
- Обсуждаете Приднестровье?
- Конечно. Мы постоянные консультации ведем. С ОБСЕ ведем консультации, с Америкой ведем консультации, с ЕС ведем консультации. Сегодня принимаю представителя Евросоюза, а на прошлой неделе в Загребе я встречался с заместителем Кондолизы Райс тоже по вопросу Приднестровья.
Говорят, что я веду секретные консультации с Зубаковым. Но план приднестровского урегулирования утвержден парламентом Молдовы.
- В ближайшее время встретитесь с Путиным и обсудите болевые точки?
- Да, 10-11 июня.
- Можно ли ждать сдвигов по каким-то направлениям, хотя бы по вину?
- Я думаю, Путин до конца и не знает всей ситуации. Его подводят его люди.
