Александр Юрьевич, что необходимо сделать нашему государству для того, чтобы российская атомная энергетика занимала и в будущем передовые позиции в мире?
- Для начала я хотел бы отметить, что сам факт присуждения Международной энергетической премии "Глобальная энергия" за 2004 год российскому академику Федору Михайловичу Митенкову за разработку быстрых реакторов является высшей оценкой российской атомной энергетики со стороны мирового сообщества. На примере академика Митенкова мы можем увидеть, что же
сегодня представляет собой российская атомная энергетика. Федор Михайлович - создатель ядерных установок ледокольного флота, а так же энергетических реакторов на быстрых нейтронах, которые уже проработали больше двадцати пяти лет без единого технического сбоя и аварий.
Тем не менее, атомная энергетика уже вышла на такой уровень, который не позволяет сказать, что что-то в этой сфере принадлежит только лишь одной стране, и недоступно другим. В XXI веке, когда речь идет об атомной энергетике, грани между государствами стираются, а именно создаются мощные транснациональные компании. Это ясно видно на примере Франции, в которой 80% электричества вырабатывается на АЭС, созданных с участием промышленных корпораций других стран.
В настоящий момент, как это ни покажется парадоксальным, я считаю, что сохранение за Россией своих позиций на мировой арене связано, прежде всего, с мощнейшей кооперацией с продвинутыми в атомной сфере странами, такими как США, Великобритания, Франция, Германия, Япония, Китай. Важнейшим сближением России и мирового сообщества я считаю проект "ИНПРО", развернутый при поддержке Международного агентства по атомной энергии (МАГАТЭ). В его рамках сравниваются передовые реакторные технологии и исследуется методология создания нашего реактора на быстрых нейтронах БН-800, сооружаемого в настоящее время на Белоярской АЭС. В начале этот проект финансировала Россия, а сейчас средства на него идут и из бюджета МАГАТЭ. России необходимо развивать активную интеграцию с мировым сообществом в атомной сфере, что, в общем-то, мы, уже успешно делаем с помощью коммерческих контрактов, и через деятельность МАГАТЭ.
Необходимы ли на Ваш взгляд, иностранные инвестиции в атомную отрасль?
- Конечно, в атомной отрасли государственные АЭС не будут поддерживаться иностранными инвесторами. И мы пришли к общей с Минэкономразвития и Минпромэнерго точке зрения, что настала пора превращать концерн "Росэнергоатом" в акционерное общество открытого типа, где 100% акций принадлежали бы государству. В этом случае, с одной стороны, в силу специфики атомной энергетики, государственный контроль будет обеспечен в полной мере. С другой стороны, часть имущества и товарная продукция уже переходят в собственность этого открытого акционерного общества, и здесь возможно инвестирование. Мы этот шаг делаем осознанно, для привлечения столь необходимых нам инвестиций в атомную энергетику. Без инвестиций наш потенциал в строительстве атомных станций в России ниже, чем потенциал в строительстве АЭС за рубежом. Мы сейчас строим пять энергоблоков за рубежом, а в России, в силу нехватки инвестиционных ресурсов только два блока можем одновременно достраивать. А точнее форсированно строить только один. Например, Калинин-3, запущенный 16 декабря 2004 года.
"Многие страны в ближайшие 20 лет хотят удвоить и даже утроить свои ядерные энергетические мощности", - сказали Вы в Париже. Чем может на это стремление ответить Россия?
- Конечно, заявления о желании кратного увеличения ядерных мощностей некоторых стран верны математически. В частности, если Иран после пуска Бушер-1 начнет строить две атомные станции, то он реально приступит к утроению атомных мощностей. А вот, говоря о Китае, необходимо отметить, что у этой страны достаточно мощная атомная энергетика, пусть и занимающая в общем балансе выработки электроэнергии всего лишь несколько процентов. И то, что они хотят удвоить свои ядерные мощности - это, будет, безусловно, мощнейший рынок, но в первую очередь на этом рынке они будут работать сами. Китай сегодня представляет собой высокотехнологичную страну, воспринимающую мировые ядерные технологии. Они способны строить АЭС, ориентируясь на собственную промышленность, на собственные рабочие силы, на собственные ресурсы. Тем не менее, Россия все равно будет присутствовать в Китае в течение еще долгого периода времени, как полноценный участник процесса развития китайской ядерной энергетики. Хотя ведущую роль в развитии своей национальной ядерной энергетики будет играть уже сам Китай.
Но, используя технологии, в том числе и российские?
- В том числе и российские технологии. На что-то купят патенты, или так сформулируют условия тендера, что часть технологий будет передаваться Китаю либо нами, либо французами, либо немцами, либо американцами. Говоря о амбициозных планах других государств, я невольно всегда возвращаюсь к политическому аспекту сотрудничества. К примеру, несколько лет назад Иран призвал страны, владеющие ядерными технологиями, помочь ему в строительстве шести атомных блоков, но кроме России никто так и не откликнулся. Значит, это некий политический момент. Второе - Индия не является членом договора о нераспространении ядерного оружия, де-факто обладая ядерным оружием. И по международным канонам с Индией другим государствам нельзя сотрудничать в ядерной области. Это второй политический момент, который необходимо учитывать. Безусловно, в одиночку Индия задачу кратного увеличения своего потенциала в ядерной энергетике быстро не выполнит.
Парламент Ирана ратифицировал законопроект о строительстве в стране новых АЭС общей мощностью 20 тысяч мегаватт. Россия готова расширять сотрудничество с этой страной, помимо предложения о возведении шести энергоблоков?
- Сейчас ведутся переговоры Ирана с "евротройкой" Германия - Франция -Великобритания. Мы в свою очередь постоянно ведем различные дискуссии с иранской стороной. Наше мнение такое - пока у вас, дорогие друзья, не возникло примерно десяти гигаватт собственных мощностей, развивать национальный ядерный топливный цикл, включающий добычу урана, обогащение и производство ядерного топлива, его работу на АЭС, а затем обращение с отработавшим топливом, включая переработку - экономически нецелесообразно. Хотя юридически Иран имеет на это право, поскольку он подписал договор о нераспространении ядерного оружия. Но иранская ядерная программа все же вызывает настороженность у ряда государств по разным причинам. Я лично поддерживаю развитие иранской мирной атомной энергетики и рассчитываю, что дискуссия в мировом сообществе по поводу данной программы завершится к концу 2005 года. Исходя из позиции ряда государств (к которым, кстати, принадлежит и Россия), считающих, что Ирану следует отказаться от собственного полного топливного цикла, надеюсь, что решение по развитию в Иране атомной энергетической программы будет положительным.
Вы ранее высказывали предположение о том, "что, возможно, спустя некоторое время списанные атомные подводные лодки военных флотов США, Франции и Великобритании будут прибывать для утилизации к российским терминалам на Севере и Дальнем Востоке". Ведутся ли в настоящее время переговоры об этом с заинтересованными в утилизации своих АПЛ странами?
- Это пока мой политический посыл. В 1998 году Росатому было поручено осуществлять общую координацию по утилизации атомных подводных лодок и надводных кораблей с ядерными энергетическими установками, выведенными из состава ВМФ. За это время работы развернуты очень широким фронтом, и кроме федерального бюджета, за счет которого мы начинали эту программу, сейчас активно реализуется Глобальное партнерство.
До $100 миллионов ежегодно мы получаем от наших иностранных коллег на программу утилизации. Примерно столько же вкладывает и Россия. Уже просматривается завершение этого проекта, согласно которому мы должны утилизировать около 200 субмарин. Сейчас уже утилизировано около 120 АПЛ, осталось примерно 80 лодок. Темпы утилизации - 15 субмарин в год. За 5-6 лет мы можем уже все сделать. Процесс отработан. А коли так, то было бы грешно, когда все мировое сообщество создало мощную базу для утилизации АПЛ и накоплен огромный опыт в этой области, не воспользоваться этой базой и опытом. Для иностранных партнеров утилизация собственных АПЛ с помощью созданных в России мощностей позволит сэкономить значительные средства на строительстве подобной инфраструктуры у себя в стране.
Я реально представляю себе разворачивание подобного проекта, например, в случае, когда на боевых кораблях будут сняты все конфиденциальные элементы и останутся только уже общие, традиционные механизмы.
А такой болезненный вопрос, как присутствие отработанного ядерного топлива на иностранных АПЛ - вы не думали об этом?
- Я думаю, что если мы договоримся об утилизации иностранных АПЛ, то на первых порах топливо тоже следует выгрузить в стране - владельце АПЛ. А дальше – жизнь покажет.
Строительство международного термоядерного реактора (ИТЭР) - какие суммы со стороны РФ могут уйти на этот проект, и какую в результате пользу он может принести России?
- ИТЭР - это прототип будущей термоядерной энергетической станции, экспериментальный реактор. И после его сооружения мировое сообщество получит ответ на вопрос, является ли термоядерный синтез перспективнейшим источником энергии в конце XXI века. Стоимость сооружения международной установки - порядка $5 миллиардов. Десять процентов из этой суммы является вкладом России.
Но если мы создадим производство низкотемпературных сверхпроводников, то наш взнос будем делать не деньгами, а готовыми продуктами, изделиями. Промышленность к этому готова. Еще одна важная составляющая этого проекта, несмотря на то, что это эксперимент - у него не может быть негативного окончания. Мы будем думать: все ли мы поняли, осознали и воспроизвели и можно ли дальше идти на промышленную установку, или нужно что-то еще макетировать, исследовать, получить. Например, материалы. Сегодня мы как никогда близки к сооружению такого демонстрационного реактора, а ведь еще некоторые материалы промышленностью не освоены. Это специальные термостойкие сплавы. Их еще нет, но у всех ученых есть уверенность, что в ближайшие несколько лет, когда начнется этот проект, эти сплавы появятся. Так что проект ИТЭР дает толчок в развитии не только ядерным технологиям, но и металлургии, электронике, системам безопасности. Когда наступил момент практического воплощения проекта в жизнь, момент сооружения установки, мнения стран – участниц разделились. США, Корея и Япония хотят, чтобы реактор строился в Японии, а Россия, Китай и Евросоюз хотят, чтобы он возводился во Франции.
В пользу Франции говорит тот факт, что на протяжении многих десятков лет в этой стране существует ядерный центр, в котором создавалась экспериментальная термоядерная энергетика, и до сих пор там есть ТОКАМАК (тороидальная камера с магнитной катушкой) со сверхпроводящими обмотками, которые еще и охлаждаются сверхтекучим гелием. То есть какую-то часть пути к ИТЭРу французы уже прошли. Французский центр в Кадараше является настолько эффективным и настолько сильным в научно-техническом отношении, что было бы разумно воспользоваться его потенциалом. Но в то же время Япония, обладая уникальным научно-технологическим уровнем, должна стать одним из лидеров в реализации этого проекта, и мы даже предлагали в качестве варианта построить крупномасштабный стенд в Японии, который при помощи систем телекоммуникаций являлся бы дублирующим управляющим органом для этой
уникальной установки. И переговоры близятся к завершающей фазе. В крайнем случае, например, если будут реализовываться два проекта, - во Франции и Японии, то принципы соревновательности могут дать и дополнительный вклад в проект. Но мне все-таки представляется, что надо искать консенсус, и всем участникам договариваться.
Соглашение с Канадой по химоружию, утилизации подлодок и ядерным материалам - какую пользу оно может принести РФ?
- Руководством России поставлены две задачи как первоочередные - утилизация атомных подводных лодок и уничтожение химического оружия. Положительный результат соглашения в том, что Канада присоединилась к программе глобального партнерства и выделяет средства и оборудование для утилизации атомных подводных лодок. Дальше это глобальное партнерство, безусловно, может трансформироваться по другим темам, и они сформулированы. Это и программы утилизации оружейных материалов, например, того же плутония, которого по соглашению с США от 2000 года по 34 тонны мы должны вовлечь в энергетический оборот. Поэтому присоединение такой уважаемой, такой развитой страны, как Канада, к глобальному партнерству, только усилит его. Но прежде чем Канада сможет нам помогать, соглашение с ней должно быть ратифицировано, что и должно произойти в ближайшее время.
Над чем сейчас работает двусторонняя межведомственная группа, которую с российской стороны возглавляете Вы, а с американской - министр энергетики США С. Бодмэн?
- Доклад группы должен быть готов к 1 июля. Прорабатываются вопросы усиления учета, контроля, нераспространения делящихся материалов, укрепления физзащиты ядерных объектов, антитеррористические мероприятия. В Росатоме издано много распорядительной документации - что, кому, в какие сроки надо делать. В начале работы группы мы подвели итоги того, что уже сделано, с точки зрения укрепления физической защиты наших ядерных объектов, и анализа уязвимости других ядерных объектов. Мы смотрим, где Россия справляется своими силами, а где требуется международная помощь. Чтобы все ядерные материалы хранились должным образом, как у нас, так и в США, чтобы, не дай Бог, не попали в руки террористов, которые могли бы их применить. Вот это и есть то самое направление, где у нас с США нет никакой контрадикции.
Конечно, присутствуют вопросы сохранения национальных секретов, но совместная работа сконструирована так деликатно, чтобы не ущемлять ничьих интересов. В России - 10 атомных "закрытых" городов. И вот в этих закрытых городах мы укрепляли периметры, оснащали современной новой техникой, защищающей от проникновения посторонних. Американцы в течение 10 лет направили десятки миллионов долларов на укрепление систем безопасности этих городов. Мы также совместно с американскими специалистами, используя
новейшие достижения, создали приборы по определению ядерного материала. Это было сделано в рамках российско-американского партнерства под эгидой МАГАТЭ. Совместно с американцами мы создали систему контроля, которая позволяет учитывать и особенности современного терроризма. Именно это и есть то доверительное сотрудничество, которое ведется между США и Россией в атомной области.
Интервью взял спец.корреспондент РИА «Новости» Андрей Резниченко.
