Владимир Чистов, старший мастер участка Саяно-Шушенского гидроэнергоремонта до сих пор говорит о своих погибших товарищах в настоящем времени. Корреспонденту РИА Новости Яне Метельской он рассказал о них во время спуска в помещения ГЭС, которые были затоплены во время техногенной аварии на СШГЭС 17 августа 2009 года.
Отметка «315» на восемнадцать метров ниже пола машинного зала. До аварии здесь находились мастерские и подсобные помещения турбинного цеха. Больше на триста пятнадцатой не будут работать люди. В отремонтированных коридорах чисто и пусто. На стене, запаянный в пластик разворот газеты «Саянские ведомости» с фотографиями семидесяти пяти погибших. На полу цветы. Их приносят вдовы. Всего с триста пятнадцатой подняли двадцать четыре человека – тех, кто там работал и тех, кого принесло водой с других отметок.
«Вот здесь каждое утро у нас был развод, собирались и распределяли задание по работам». Чистов проводит нас в помещение, заваленное строительным мусором. От прежней жизни здесь остались, чудом уцелевший в водовороте аквариум, и огромная, метров восемь в длину, картина маслом с видом Саяно-Шушенского водохранилища. Целехонькая.
Владимир Чистов начинает с начала. Я понимаю, что, наверное, это важно, как будто это приносит успокоение: вспоминать, что день катастрофы сначала был совершенно обычным днем.
«17 августа я, как и каждое утро пришел на развод, распределил задания. В этот день со мной и еще одним мастером нас было 10 человек. После развода поднялся на лифте на 342 отметку, там помещения мастеров находятся, минута, может, прошла, только вошел и раздался взрыв», - вспоминает Чистов.
От смерти Чистова спас огромный кран, загородивший от кусков бетона и железа, разметаемых водой. Пока закрывали затворы водоводов, чтобы прекратить затопление машинного зала, стоял в воде на площади перед станцией. Потом вместе с коллегами и пожарными пошел в машинный зал, выносил погибших. Потом помогал водолазам в организации поиска.
«Я ведь видел их всех в последнюю минуту. Уж я-то знал, кто и где находился, за минуту, что я ехал на лифте, вряд ли что-то изменилось. Один был в мастерской, другой вызывал грузовой лифт, так и ушел с автопогрузчиком на 310, третий был в складе, и пять человек в курилке».
Примерно так их и нашли.
Владимир Чистов показывает «своих» на общей фотографии, висящей на стене. С Андреем Маликом осенью 2009-го собирались в командировку в Колумбию «уже и билеты купили». Паша Гусельников, станочник, мог выполнить любую самую сложную работу. Витя Глаголев помогал строить дом. С Андреем Линейским сидели в одном кабинете. Максим Романюк, мастер. Обычно развод проходил без него. Семнадцатого августа на работу опаздывал, приехал на такси. После развода пошел курить, хотя, как говорит Чистов, курил редко. А тут пошел.
«А вот Люда Биттель и Надя Бурлакова, они раньше у нас в бригаде уборщицами работали… О каждом можно много говорить».
До 315 отметки спасателям удалось добраться только на пятый день после аварии – 21 августа. Своих погибших товарищей хотели поднимать сами, говорит Чистов.
«Мы 21 –го постоянно контролировали уровень воды здесь. Юра Решетников, мастер, просто специально здесь стоял и ждал. Думали первыми зайдем, чтоб ребят поднять, но МЧС нас опередило, они в гидрокостюмах зашли. Мы им помогли, четверых вытащили. Потом нас отстранили, и я уже с прокуратурой на монтажной площадке опознавал».
И снова:
«Валера Алимов. Он у меня работает три года. Такой жизнерадостный веселый парень. Саша Безруков, мы тоже с ним уже работаем почти 30 лет. Коля Габрат – это токарь наш. Сережа Карпов, это мой сварщик. Вася Сисецкий, тоже мы с ним давно работаем. Сыновья у меня в бригаде сейчас. Володя Куприянов, Володя Ивашкин, кого мы первого нашли. Саша Казаков, наш бригадир. Работает уже больше 30 лет. Сережа Юрьев молодой парень, энергичный, физически очень крепкий… Володя Тетерин, тоже мы с ним работаем…».
И тут мне становится невыносимо слышать это настоящее время. Чистов, как будто поймав мою мысль, поправляется, - «…работали. Володя Тетерин мне почему-то больше всех снится. Как будто сидим здесь, и я понимаю, что вот-вот должна авария начаться, а мы сидим и разговариваем».
Первые дни были самые тяжелые. Чистову звонили родственники, спрашивали, есть ли шансы выжить на 315.
«Что я им мог сказать? Верьте, говорю. Я не мог им сказать, что, наверное, нет живых. Я потом ездил на встречу с родственниками в поселок. Всякое было. Некоторые говорили: а, ты то где был? Да там же, говорю, и был. И, что интересно: обычно утром долго приходится ждать лифт, потому что все поднимаются на допуски. А тут подошел, смотрю, лифт стоит, открытый. Сел и поехал».
Прошло уже почти полчаса. Мы поднимаемся с триста пятнадцатой. Чистов уходит на совещание. Уходит, и мне кажется, что он продолжает разговаривать. Со мной, с погибшими, с их родными. Он говорит, что сделал все, что мог и, наверное, просит прощения.
