О том, как российским инженерным вузам добиться международного признания и приживаются ли на российской почве зарубежные новшества, в интервью РИА Новости рассказал проректор по образованию Национального исследовательского технологического университета «МИСиС» Тимоти О’Коннор.
- Господин О’Коннор, зачем нужны международные аккредитации? Что они могут дать российскому инженерному вузу?
- Аккредитация – это, прежде всего, международное признание.
Первая разновидность аккредитации, на которую делают упор европейцы, – признание образовательных программ, и в ближайшее время наш университет будет добиваться аккредитации для каждой образовательной программы начиная с самых «мощных».
Вторая разновидность – признание специалистов. Если инженер аккредитован национальной или международной профессиональной ассоциацией, в этом, несомненно, есть заслуга вуза, который он окончил. Эта разновидность более характерна для США, где инженером считается человек, проработавший по специальности не менее семи лет.
- Аккредитацией образовательных программ занимаются разные организации в разных странах. Чье признание важнее российским университетам?
- Есть несколько международных консорциумов, занимающихся аккредитацией инженерных вузов. Для нас, очевидно, ближе Европа, но стоит добиваться аккредитации различных авторитетных ассоциаций в разных частях света: чем больше их у вуза, тем лучше. В требованиях есть различия, но в целом подходы схожи.
Российская система образования, на мой взгляд, очень хорошая, но ей необходима интеграция в мировое образовательное пространство. Более того: в российских вузах есть свои уникальные наработки, но об этом никто не знает на Западе. Надо «засветиться», заявить о себе, стать открытыми, «прозрачными», рассказать о своих слабых и сильных сторонах. Аккредитация – это не самоцель, а средство, способ включиться в мировые процессы.
- Как проходит процесс получения аккредитации? Что требуется от вуза?
- Подготовка занимает около года – вуз проводит самооценку, эксперты рассматривают материалы, потом приезжают в вуз, общаются с сотрудниками и студентами, делают заключение. Принимаются во внимание оценки всех заинтересованных сторон – самих студентов и их родителей, преподавателей, работодателей.
- Как должны строиться связи вуза с работодателями с учетом международного опыта?
- Вуз должен иметь с ними обратную связь. Работодатель не должен диктовать вузу, что и как нужно делать, но с работодателями нужно считаться. Это не гарантия качества, а условие постоянного совершенствования образовательного процесса. Ведь аккредитацией в тех же Штатах не занимаются органы управления образованием, тем более что государственных образовательных стандартов там нет. Эти стандарты фактически формулируют профессиональные ассоциации работодателей.
Работодатели во всем мире жалуются, что выпускники ничего не знают и не умеют. Гораздо сложнее подсказать что-то конструктивное и работать вместе с вузами. Именно работодатели должны оценивать тенденции развития отрасли, предвидеть конъюнктуру на рынке труда.
У американских работодателей важнейший стимул участвовать в жизни вузов и вообще инвестировать в образование – налоговые льготы. Некоторые представители бизнеса, впрочем, утверждают: они помогают образованию просто потому, что такие передовые и вообще готовы жертвовать собой ради студентов. Но, уверен, если бы законодательство было другим, они бы вряд ли так говорили.
- Как на российских вузах отражается переход на бакалавриат и магистратуру – систему, заимствованную на Западе?
- Честно говоря, я вовсе не против пятилетней подготовки инженеров и, возможно, стоило бы ее сохранить.
Но поскольку Россия присоединилась к Болонскому соглашению, нужно выполнять единые для всех правила. Это как раз американский подход, когда бакалавриат рассматривается как фундамент: человеку дают общее образование, его учат учиться, но если он хочет стать профессиональным инженером, он поступает в магистратуру.
Не оглядываясь на Болонский процесс, надо понимать: держать всех ребят в высшей школе в течение пяти лет слишком дорого. Это понимают и в США, где есть тенденция к сокращению образовательных программ. В 16-17 лет человек не может выбрать профессию на всю жизнь, и университет дает возможность попробовать разные направления. Менять десять специализаций, конечно, не очень разумно, но попробовать три-четыре вполне возможно.
Качество инженера зависит не только от сроков обучения, но и от конкретного университета, от контингента, от способов набора и прочего. И в России, и в США инженер – профессия не для каждого.
- Считается, что студенты российских инженерных вузов недостаточно вовлечены в проектную деятельность, которая в США является основой подготовки…
- В МИСиС я не вижу такого недостатка. Скорее наоборот: проекты здесь – обычная часть учебного процесса. Очевидно, в инженерных вузах возможна профанация проектной деятельности, но точно так же она возможна в Европе и США. У российских вузов есть традиция студенческих практик, которая была заложена еще в советские годы, на нее стоит опираться.
Материал подготовила Мария Салтыкова ( ГУ-ВШЭ), специально для РИА Новости
