«Грузия проиграла войну Абхазии. Грузин туда больше не пустят. Это надо признать и смириться», - сказал мне много месяцев назад компаньон по прогулкам с собакой, пожилой грузин, беженец из Абхазии. Спасаясь от войны в 1993 году, он оставил квартиру в Сухуми и двухэтажный загородный дом на попечение другу абхазу. Все эти пятнадцать лет они перезванивались и сообщали друг другу, как дела. Недавняя смерть друга взволновала его гораздо больше, чем отделение Абхазии от Грузии – ведь теперь его дом, в который он никогда не вернется, может попасть в плохие руки.
Его позиция в грузино-абхазском конфликте реалистична, но несправедлива.
«Нужно вернуть всех беженцев в Абхазию, провести там референдум и тогда всем станет ясно, частью какого государства является Абхазия», - сказал мне другой знакомый грузин-беженец уже после признания Россией независимости Абхазии и Южной Осетии. До начала череды войн в 90-е гг., как известно, численность грузинского населения в Абхазии превышала абхазское в 4 раза. По одному этому позиция этого человека настолько нереалистична, что рассуждать о ее справедливости или несправедливости даже не имеет смысла.
Реальность состоит в том, что Грузия действительно проиграла Абхазии и Южной Осетии войны, которые сама же инициировала. После этого стремление урегулировать конфликт в рамках принципа территориальной целостности это все равно, что торг об условиях капитуляции победителя побежденному.
Мне кажется, что признание Россией независимости Абхазии и Южной Осетии, каким бы поспешным и импульсивным оно не казалось, переводит ситуацию из разряда замороженного конфликта в режим размороженных возможностей.
Главная жертва конфликтов, начавшихся на территории Грузии в 1990-1991 годах, вовсе не территориальная целостность Грузии, а люди. Сотни тысяч людей разной национальности в Абхазии и десятки тысяч в Южной Осетии потеряли родных и близких, очаги. Сотнями же тысяч исчисляются беженцы. Уверен, что лишь ничтожная доля из них зверствовала или хотя бы стреляла, защищая свои дома и семьи. Большинство спасалось от войны или было изгнано в белой горячке боевых действий. Скорее всего, грузин, осетин, абхазов, армян, русских, которые в этих условиях выручали друг друга или вместе, по-соседски, несли тяготы войны больше, чем бандитов, на чьей бы стороне те не выступали.
Повторюсь, что пока Абхазия и Южная Осетия формально входили в состав Грузии, шансы на возвращение беженцев были равны нулю. Теперь же, когда независимость бывших непризнанных республик гарантирована Россией, такая возможность открывается. Даже психологически, из представителей враждебной метрополии те же грузинские беженцы в глазах оставшихся потенциально превращаются в былых соседей.
Разумеется, вернуть к мирному сожительству народы, между которыми пролегла кровь, равно как и найти формулу, которая бы гарантировала гражданские права всему населению, оставляя командные высоты в политике и экономике за «титульной нацией» - задача немыслимой сложности. Это с одной стороны. С другой стороны, можно ли представить политику, которая более способствовала бы становлению государственности и международному признанию молодых республик, чем провозглашение намерения вернуть беженцев, или в качестве альтернативы предложить им компенсации за ущерб от братоубийственной войны? В любом случае, Россия как фактический протектор этих республик должна настаивать на такой политике и помогать в ее проведении, даже финансово, если потребуется.
«Попытка помочь заглушает стыд бессилия…», - так говорит русская учительница, психолог и журналист Эльвира Горюхина. Я очень советую всем, кто хочет понять человеческое измерение трагедии, не прекращающейся на Кавказе с начала 1990-х годов, прочитать ее книги «Путешествия учительницы на Кавказе» и «Не разделяй нас, Господи, не разделяй».
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
