Телевидение накануне праздника Победы как всегда провело своего рода АРТподготовку. Причем сразу в двух смыслах - собственно в тематическом и непосредственно - в художественном.
Первый канал выдал в эфир один за другим два сериала про разведчиков -- «Апостол» и «Разведчики. Последний бой», НТВ вспомнило «Семнадцать мгновений». А несколько ранее канал «Культура» показал «Мертвый сезон» Саввы Кулиша, следом - «Щит и меч», и на каком-то дециметровом канале мелькнул старый фильм классика советского кино Бориса Барнета «Подвиг разведчика».
«Разведка боем» доложила телезрителям точно о приближающемся празднике со слезами на глазах, с песнями на устах и колебаниями в умах относительно цены Победы и роли в ее достижении генералиссимуса Сталина. А так же роли отдельного человека на войне.
«Колебания в умах» неизбежны постольку, поскольку праздник этот год от года все более грузится идеологией. И поскольку нам все еще приходится платить по контракту, заключенному когда-то с Дьяволом. Кстати, заключенном не только гражданами Советского Союза, но и гражданами западных демократических государств, наших Союзников.
Заключен он был столь же вынужденно, сколь вынужденным оказался пакт «Риббентропа - Молотова». Тоже ведь контракт. На определенном историческом витке контракт между двумя дьяволами.
...Конечно, эфир в эти дни милитаризирован до краев. Что важно отметить: репертуар нынче оснащен в значительной степени фильмами, снятыми уже в новой России. И понятно, что все они сняты под флагом патриотического воспитания юношества, а заодно опять же патриотического возбуждения и сплочения нации, страны.
Флаг один - смыслы из картин проистекают разные. В одном случае - Великая Отечественная - триумф государства и его полководцев. В другом - всего лишь экстрим. В третьем - только приключение. В четвертом - отягчающее любовную коллизию чрезвычайное обстоятельство.
Наконец, она все чаще становится поводом и объектом миллиона идеологических терзаний. Скажем, как это показано, правда, не очень убедительно в художественном отношении в фильме «Последний бой майора Пугачева», который будет показан сегодня на канале НТВ.
Как это мы только что могли увидеть в сериале «Апостол», о чем я пару недель назад написал в своей авторской колонке «На фоне Штирлица снимается «Апостол».
По такой же канве, впрочем, ткался военно-тематический кинорепертуар и в советское время. С такими же героическими и сентиментальными узорами. Только разве что не столь откровенно в том, что касается идеологических терзаний. Но, все-таки, достаточно отчетливо, если вспомнить «Восхождение» Ларисы Шепитько и «Проверку на дорогах» Алексея Германа.
Война и тогда и теперь часто арендуется как площадка для развлечения и как средство развлечения. Такой площадкой сравнительно недавно она стала для сериала «Диверсант» с последовавшим затем продолжением. Если говорить о классике жанра, то как тут не вспомнить «Подвиг разведчика», которому год назад исполнилось 60 лет.
По истечении такого срока нетрудно заметить, что наибольшим спросом у широкого зрителя пользуются те картины, в центре которых высится фигура «бойца невидимого фронта».
Вместе с тем, именно в этом формате режиссеры нередко позволяли себе психологические изыски, в сущности, противоречащие его изначальной природе.
Вспомним Ладейникова из «Мертвого сезона» (1968г.). В картине, правда, речь шла о послевоенном разведчике. Но все равно он был героем. Тем более, что война какая-никакая, не горячая, так холодная, продолжалась. Но у режиссера Саввы Кулиша получился фильм не только о подвиге того, кто один в поле воин, но и еще о чем-то ином. О драме души, обреченной на жизнь в глубоком подполье, когда все поступки и движения человека находятся под неусыпным контролем фотообъективов, то и дело пригвождающих его к неподвижности. На этом фоне разоблачение какого-то очередного недобитого нацистского преступника не так волновало и трогало.
Тут ведь еще «работал» контекст того времени, в котором появился этот фильм. На дворе была осень тревоги нашей, столь стремительно сменившая Пражскую весну. Психологический климат полубесформенного гражданского общества страны, сильно похолодавший в 1968-м году, неожиданно аукнулся в фильме с приключенческой фабулой. Потому, наверное, сам фильм и приобрел в народе статус культового.
Еще более парадоксальным оказалось восприятие «Семнадцати мгновений». У авторов этого сериала задач было поболее.
Самая первая - занимательность любой ценой. В том числе, -- и бреда. Советский разведчик, вхожий в высокие кабинеты Рейха, -- это само по себе «фэнтези», над которым посмеялся не только народ, сочинивший огромную кучу анекдотов про Штирлица, но и сам Штирлиц, когда в шутку пробросил, что вот, мол, от него там, наверху, ждут, когда он пробьется в заместители фюрера, а то и в фюреры.
Вторая - создать миф о КГБ с благородным человеческим лицом артиста Вячеслава Тихонова. Это -- легенда прикрытия. Под нее средства выдали и очень серьезные преференции обеспечили.
Третья - отрефлексировать конформистский комплекс советского интеллектуала, носящего по необходимости мундир, которой не соответствует его внутренней сущности. Задачка, может быть, и бессознательная, но явно проглядывающая в ткани художественного целого.
Просматривается она не в последнюю очередь, благодаря прозрачной лирической упаковке, в кою столь бережно укутан и спеленут сам комплекс стихами Роберта Рождественского на музыку Микаэла Таривердиева.
Разнообразие и противоречивость задач, перед которыми оказалась режиссер Татьяна Лиознова, и стало предпосылкой того, что исторический материал по необходимости пришлось подвергнуть серьезной эстетической обработке. И не столько путем документализации, сколько посредством стилизации. Хроникальные кадры наступления советских войск пристегнуты к каждой серии подмонтированы в порядке «отмазки» -- чтобы кто-нибудь не подумал будто войну выиграл один Штирлиц.
Зато лирическое торможение, коим щедро оснащено детективное действо, создает эффект восприятия происходящего на экране, как чего-то обособленного, отдаленно-ностальгического, но почему-то уютного, психологически близкого. С годами этот эффект только преумножился.
Ну, признаемся, наконец, что мы со снисходительной нежностью теперь смотрим не только на родного и любимого Штирлица, но и на Мюллера, и на Шелленберга, и тем более, на Айсмана. И даже, страшно сказать, на Бормана. А что за прелесть -- генерал Вольф! И т.д.
Это все потому, что сквозь чужое и даже чуждое прошлое мы видим самих себя. Какими мы были примерно сто лет назад. И не в том смысле, что узнаем свои лица; просто видим свои олицетворенные представления о добре и зле, олицетворенные иллюзии, олицетворенные обольщения и т.д.
Когда Штирлиц, вербуя Плешнера, в качестве последней гирьки бросает на весы: «Германия - это еще не Рейх», то как не услышать эхо сюжетных мотивов «Апостола».
***
Разведчики, они не зря - разведчики. Они первыми узнают то, что потом становится историей.
И фильмы о разведчиках - своего рода шифровки, ключ к которым, мы, правда, не сразу находим.
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
