Кто только не занимается сегодня у нас пиаром, однако, ответить на вопрос, кто из русских попробовал себя в этом деле впервые, сможет не каждый. Жаль. Отсюда и желание - отдать должное первому и пока никем еще не превзойденному гению русского пиара – Сергею Витте.
Кстати, и год юбилейный, поскольку события связаны с русско-японской войной 1905 года, столетие которой прошло очень тихо. Между тем, дата важнейшая. Василий Ключевский в своем дневнике не случайно записал: «После Крымской войны русское правительство поняло, что оно никуда не годится; после болгарской войны и русская интеллигенция поняла, что ее правительство никуда не годится; теперь, в японскую войну, русский народ начинает понимать, что и его правительство и его интеллигенция равно никуда не годятся. Остается заключить такой мир с Японией, чтобы и правительство, и интеллигенция, и народ поняли, что все они одинаково никуда не годятся, и тогда прогрессивный паралич русского национального самосознания завершит последнюю фазу своей эволюции». К счастью, мрачное предположение историка не оправдалось, хотя предпосылки для этого действительно имелись.
Негативные политические последствия поражения в войне, которая должна была стать, по мысли Николая II, «маленькой и победоносной», оказались катастрофическими. Война обострила все противоречия в обществе и спровоцировала первую русскую революцию 1905 года, резко ослабила позиции России и на Востоке, и на Западе. Даже в новом тройственном союзе с Парижем и Лондоном русским предстояло с этого момента играть роль второстепенного партнера. Сильный противник на Востоке придвинулся непосредственно к границе, а значит, России предстояло в ближайшие сорок лет (вплоть до окончания второй мировой войны) весь свой военный потенциал постоянно делить на две части, разрываясь между западной и восточной границами. Наконец, очень многое, как точно замечает Ключевский, зависело от русско-японских мирных переговоров.
История их уникальна. Это единственный в России случай, когда важнейшую для страны дипломатическую миссию профессиональные дипломаты под разными предлогами отказались выполнять, несмотря на просьбы главы государства. В результате царю пришлось против своего желания доверить миссию Витте, находившемуся в этот момент в опале. Интересно, что имя Витте называли царю с самого начала, учитывая знания, ум, а главное, его твердый характер, но царь сопротивлялся, сколько мог: приходилось просить помощи у человека, неоднократно предупреждавшего его о трагических последствиях авантюристической политики Николая на Дальнем Востоке. Облегчать душевные страдания грешника Витте нужным не посчитал, а потому, когда к нему пришли с предложением стать переговорщиком, ответил, что в отличие от других не будет уклоняться от тяжкой миссии, но лишь при условии, если государь лично попросит его об этом. Монарх склонил голову. Наверняка эта маленькая месть доставила Витте немалое удовольствие, хотя задача, поставленная царем, не могла не вызывать озабоченности: Николай требовал добиться мира, не уступив ни пяди русской земли и не выплатив даже символической контрибуции. Были и другие сложности. Мало того, что Витте представлял проигравшую сторону, - переговоры проходили в США, где президент и общественное мнение откровенно симпатизировали японцам.
Свою стратегию на будущих переговорах Витте разработал пока пересекал на пароходе Атлантику: «1) ничем не показывать, что мы желаем мира, вести себя так, чтобы создать впечатление, что если государь согласился на переговоры, то только ввиду общего желания почти всех стран, чтобы война была прекращена; 2) держать себя так, как подобает представителю России - представителю величайшей империи, у которой приключилась маленькая неприятность; 3) имея в виду громадную роль прессы в Америке, держать себя предупредительно и доступно ко всем ее представителям; 4) чтобы привлечь к себе население, которое крайне демократично, держать себя с ним совершенно просто, без всякого чванства; 5) ввиду значительного влияния евреев, в особенности в Нью-Йорке... не относиться к ним враждебно, что, впрочем, совершенно соответствует моим взглядам». В те годы, особенно для царской России, план - революционный. Редкий человек из окружения Николая II мог тогда в полной мере оценить роль прессы и общественного мнения в политике и дипломатии, не говоря уже о том, что мало кто из придворных не являлся, как и царь, махровым антисемитом.
В план закладывалась и невидимая глазу мина. Дело в том, что результаты переговоров во многом зависели от позиции президента США Теодора Рузвельта. В какой-то момент слово Рузвельта могло стать решающим. Переубедить президента США Витте не мог, зато мог попробовать перетянуть на свою сторону американцев. Именно ее, Америку, и планировал покорить Витте с помощью прессы. Таким неожиданным образом судьба русских оказалась в руках местных газетчиков и «среднего американца».
Свою работу Витте начал уже на пароходе. Посреди океана он дал интервью известному в США и Великобритании публицисту, корреспонденту «Дейли телеграф» Диллону. Как вспоминает Витте, «это первое интервью со времени существования прессы, которое было дано по воздушному телеграфу с середины океана». Раздача улыбок, автографов, рукопожатий и интервью стала важнейшей частью дипломатической миссии Витте в США. Он был открыт для всех, жил в квартире, не закрывая окон, чтобы его мог сфотографировать любой репортер, демонстративно посещал еврейские кварталы Нью-Йорка, наконец, завоевал симпатии прессы, предложив, чтобы все переговоры велись открыто. Лукавый Витте понимал, что японцы на это не пойдут, так что просто подставил оппонентов. Угрюмая японская делегация на фоне вечно улыбавшегося и общительного Витте проигрывала в глазах публики всухую.
«Когда меня возили экстренными поездами, - вспоминал он, – я всегда подходил, оставляя поезд, к машинисту и благодарил его, давая ему руку. Когда я сделал это первый раз, к удивлению публики, то на другой день об этом с особой благодарностью прокричали все газеты…Я не сомневаюсь, что такое мое поведение весьма содействовало тому, что постепенно американское общественное мнение... все более склоняло свою симпатию к уполномоченному русского царя... Этот процесс отразился в прессе... Это выразилось и в телеграмме президента Рузвельта в Японию, в которой он констатировал, что общественное мнение в течение переговоров склонило свои симпатии на сторону России и что он, президент, должен заявить, что если переговоры ничем не кончатся, то Япония уже не будет встречать то сочувствие и поддержку в Америке, которые она встречала ранее».
Симпатии к Витте в американском обществе проявлялись иногда забавно. Однажды, когда он обходил строй почетного караула, из солдатских рядов вдруг дружно «рявкнули» по-русски: «Здравия желаем Вашему превосходительству!» Как оказалось, это были бывшие российские евреи, надевшие теперь американскую форму. Поездки в еврейские кварталы принесли результаты. Что же до самих переговоров, то здесь Витте, как и планировал, настаивал: русских постигла лишь «маленькая неприятность».
Последней каплей стала, как и предвидел Витте, телеграмма Рузвельта. В Токио, крепко подумав, отдали главе делегации Комуре приказ подписать договор, по которому Россия отдавала лишь Южный Сахалин. Впрочем, и эту уступку сделал не Витте, а царь.
За свои хлопоты, Витте получил графский титул, однако, ура-патриотическая пресса, заслуг пиарщика не оценила и одарила графа, язвительным прозвищем Сахалинского. Судьба Комуры, впрочем, куда горше: он лишился поста министра, хотя документ подписал по указанию микадо. Все это говорило о том, что русские со своим поражением не смирились, а японцы, даже победив, итогами войны не удовлетворены. В результате новых боев в 1938 году русские разбили японцев около озера Хасан, в 1939 году на реке Халхин-Гол, а в 1945 году вернули себе и Южный Сахалин.
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
