Рафаэль Даминов
ТРИПОЛИ, 1 сен – РИА Новости. "Мы даем вам визу бесплатно! Да, и не забудьте взять с собой плавки - в Триполи сейчас самый сезон!", - напутствовал корреспондента РИА Новости консул Джамахирии в Саудовской Аравии перед поездкой в ливийскую столицу.
Хотя тогда, в середине августа, Триполи – оплот лидера Джамахирии Муамара Каддафи - казался неприступным, и никто не думал, что он падет так быстро.
"Вы едете в Ливию? А у вас есть картуш?", - спрашивает тунисский пограничник.
"Картуш?!". Выручают окружающие - картуш на местном диалекте арабского означает пистолет.
"Нет, оружие я с собой не захватил".
Офицер сочувственно улыбается и ставит штамп в паспорте.
Такого количества журналистов международный тунисский аэровокзал не видел со дня "жасминовой" революции, в результате которой президент Туниса Зин аль-Абидин бен Али в январе 2011 года бежал из страны и нашел убежище в Саудовской Аравии. Но теперь пишущую и снимающую братию интересует охваченная войной столица соседней Ливии. Репортеров настолько много, что на обычно полупустые рейсы в приграничный город Джерба в эти дни почти невозможно достать билет.
Час полета до Джербы, потом на такси до ливийской границы. Избалованные западными репортерами водители просят 500 местных динаров. Вежливо отказываюсь и ищу машину поблизости. Тут же знакомлюсь с голосующим верзилой по имени Фаузи. Он ливиец, плюс ко всему житель Триполи. В общем, чувствую, ехать надо с ним. Молодой таксист Махмуд соглашается довести нас за 250 динаров, но тихо отъехать мы не успеваем. Со всех сторон набегают разъяренные таксисты и нашего водителя, несмотря на месяц Рамадан и наши с Фаузи увещевания, несильно, но избивают. С клятвенным обещанием, что больше так не будет, Махмуд мчит нас по узким сельским дорогам в сторону границы, до которой почти 300 километров. Есть пропускной пункт и ближе, но он блокирован тунисскими военными, так как по другую сторону его все еще контролируют силы лидера Джамахирии. По дороге Фаузи рассказывает, что сам он бизнесмен и живет в Эмиратах, а в Триполи едет на джихад, помогать повстанцам.
"По образованию я специалист в области IT и хочу предложить свои знания и силы моджахедам, борющимся с тираном", - говорит он.
Навстречу несутся "скорые" и автомобили с беженцами. Тунисские власти оказывают повстанцам помощь, размещая тяжелораненых в свои больницы.
"Когда народ Туниса избавился от ненавистного Бен Али и его семейки, мы обратились к ливийским братьям, чтобы они последовали нашему примеру и скинули диктатора, но они все не решались. Тогда мы попросили их полюбоваться тем, как борются с режимом египтяне (Ливия расположена между Тунисом и Египтом).
И вот теперь они доказали, что и они на что-то способны", - говорит Махмуд.
На границе прощаемся с Махмудом - дальше ехать он не решается. Миновав тунисский кордон, оказываемся в Ливии.
"Везу журналистов!"
Пропускной пункт "Аз-зухайба" больше напоминает музей под открытым небом: на зданиях висят плакаты с изображением погибших героев - повстанцев, а на крыльце расположилась экспозиция из пулеметных гильз и артиллерийских снарядов. Один из "пограничников" предлагает провести экскурсию.
"Смотрите, это оружие против нас использовали отряды Каддафи, охранявшие границу. Их было около двухсот, тогда как нас - всего сорок. Но в отличие от них, у нас есть дух и вера. Поэтому все они через несколько минут боя разбежались", - рассказывает он.
После беглого ознакомления с моими документами, даже не взглянув на визу, повстанцы желают нам доброго пути. Однако идти пешком в Триполи - через пустыню – почему-то не хочется. Подсаживаемся к мятежникам и ждем попутку. Однако в столицу, до которой отсюда часов пять езды и в которой все еще продолжаются столкновения, никто ехать не хочет.
Через час появляется микроавтобус с испанскими журналистами, которые соглашаются подвезти нас с Фаузи до Триполи. У каждого населенного пункта блокпост, но нас почти не останавливают - водитель успевает выкрикнуть: "Везу журналистов!".
Однако в одном месте нам все-таки пришлось провести почти полчаса. Наши вещи тщательно проверили и пригласили в одноэтажную пристройку. Мужчина по имени Хасан внимательно рассмотрел наши документы и внес данные в журнал.
"Друзья мои, вы не обижайтесь, что мы вас немного задерживаем, но это необходимые меры предосторожности. Несколько дней назад, используя поддельные карточки журналистов, в Ливию заехали несколько снайперов, нанятых Каддафи", - сказал он.
"Вы из Москвы?"
Через три часа, уже ночью, оказываемся в городе Зантан - одном из оплотов революционного движения. Но дальше нас не пропускают. Для продвижения в сторону столицы необходимо получить специальное разрешение руководителя Военного совета, который появится здесь только утром. Нам предлагают переночевать в здании школы, превращенной в эти дни в информационный центр.
На следующий день едем в военную ставку повстанцев Зантана. На входе в здание встречаем нескольких европейцев. На мой вопрос, кто эти люди, часовой отвечает шепотом: "Представители британской разведки".
Приветствую руководителя Военного совета по-арабски и протягиваю ему документы.
"Вы из Москвы? - обращается ко мне на чистейшем русском лидер повстанцев Зантана. - Очень жаль, что вы нас (Переходный национальный совет (ПНС) Ливии) так долго не признаете , а ведь русский народ лучше всех в мире понимает, что такое тирания и что такое война". (Россия 1 сентября признала ПНС в качестве действующей власти – прим. ред.).
Мухтар Шухуб - так зовут революционного командира - выпускник Бакинского военно-морского училища. До последних событий он был высокопоставленным офицером ВМФ Ливии. Перейти на сторону повстанцев, говорит Мухтар, его заставила жестокость, с которой лидер Джамахирии подавлял мирные демонстрации. Таких - перешедших, как он, по словам полковника, тысячи.
"Кто-то раньше, кто-то позже, но перешел на сторону народа. Сейчас около 95 процентов бывших солдат и офицеров Каддафи – с революционерами", - говорит он.
Выпускник Бакинского военно-морского училища решает помочь нам и вызывает машину.
Неувязка вышла
Многие здания на подъезде к Триполи превратились в руины – здесь поработала авиация НАТО. Кругом сгоревшие остовы машин и подбитые танки советского производства. На въезде в столицу развевается арбузный триколор (красно-черно-зеленый) повстанцев.
По улицам столицы по-хозяйски разъезжают мятежники на автомобилях с установленными в кузовах пулеметами. В некоторых районах города все еще идут бои - слышны пулеметные и автоматные очереди. Вскоре, с криками "Аллах Акбар" на высокой скорости нас обгоняет колонна из тачанок. Мчимся за ними. Повстанцы останавливаются у какого-то моста и начинают громко ругаться с такими же, как и они, мятежниками. Оказалось, что расположившиеся здесь революционеры из Бенгази решили отпраздновать победу и расстреляли в воздух половину своих боезапасов. Услышав шум, мятежники из Мисураты подумали, что это наступают отряды Каддафи, и решили дать отпор. Получилась неувязка.
Ужин за $60
Прощаюсь с Фаузи, и водитель везет меня в гостиницу. Огромный пятизвездочный отель "Коринфия" кишмя кишит журналистами. В надежде побыстрее закинуть чемодан в номер и бежать на передовую, спешу на "ресепшн", у которого толпятся репортеры со всех концов света. На стойке табличка "Извините, свободных номеров нет". Портье предлагает внести мою фамилию в лист ожидания, в котором уже несколько десятков таких же "лузеров".
"Другие гостиницы в городе все равно не работают", - мрачно констатирует портье.
Многие журналисты живут в одноместных номерах по три-четыре человека. Некоторые нашли приют в холле. Гостиница, кроме всего прочего, единственное место в городе, где есть интернет и можно перекусить.
Спускаюсь поужинать в ресторан. Официант показывает мне на шведский стол, на котором из еды осталось несколько кусочков рыбы. Все напитки выпиты. Поесть стоит 60 долларов. Мой коллега, российский тележурналист, решительно отказывается от еды, говоря, что платить за это такие деньги - свинство. Я с ним вполне согласен и присоединяюсь к голодовке.
Один из служащих отеля говорит, что все кафе и рестораны в городе закрыты, так как в Триполи практически нет воды, а баллон газа подорожал в двести раз - да и тот не купить.
"А что же вы дома-то едите?", - спрашиваю я.
"А у меня сейчас нет дома, его разбомбили собаки из НАТО", - отвечает он, а потом признается в симпатии к Каддафи и призывает не верить в то, что с полковником почти покончено.
"Вот, смотри, те трусы, которые сейчас разъезжают по городу и говорят, что они победили, на самом деле, ничего не делали. Они просто сидели за городом и ждали, пока авиация союзников сравняет с землей нашу армию. Ничего, скоро эти ребята из Мисураты и Бенгази поедут домой, и верные Каддафи люди снова овладеют городом".
Кстати, людей, тайно симпатизирующих полковнику Каддафи, в эти дни в Триполи я встречал очень много.
Вдруг снаружи начинается стрельба. Скучающие в лобби отеля операторы в касках и бронежилетах вываливают на улицу. Охрана "Коринфии", состоящая из молодых повстанцев, поливает свинцом близлежащие высотки. Говорят, оттуда только что был слышен выстрел. Как здорово снимать войну, практически не отходя от гостиницы!
Взяв чемодан, покидаю гостеприимный отель.
Не прошел проверку
На улице ночь. Знакомлюсь с таксистом по имени Тарик. Договариваемся о долгом и взаимовыгодном сотрудничестве, я прошу его меня не обманывать. Мы едем в ставку командования повстанцев в Триполи. На входе вооруженные люди. Показываю удостоверение, и вскоре меня проводят во внутренний двор здания, в котором на матрасах лежат отдыхающие повстанцы. Сразу же за мной на небольших грузовичках с громкими криками "Аллах Акбар" в ворота въезжают довольные повстанцы. На дне кузовов замечаю сидящих со связанными руками солдат в форме правительственной армии. Совсем мальчишки.
"Наши бойцы пленили муртазака (наемники). Это рабы Каддафи. Посмотрите, все они - черные. Большинство из них - граждане Чада", - объясняет один из мятежников.
Пытаюсь достать камеру, но меня резко останавливают: "Не вздумай снимать пленных. Мы - мусульмане и относимся к ним, несмотря ни на что, с уважением".
Ко мне выходит невысокий старик и представляется руководителем информационного центра штаба. Он переписывает мои документы и сообщает, что мне необходимо пройти проверку. Мужчина просит часик посидеть, пока он будет "пробивать" меня по неким базам.
Присаживаюсь на матрас рядом с двумя уплетающими сладости революционерами.
"Ты откуда?", - спрашивают меня молодые люди.
"Из России".
"А… Почему ваша страна поддерживает преступника Каддафи?".
Многие российские репортеры, устав от подобных вопросов, начали скрывать свое гражданство. Кто представляется поляками, а кто - бельгийцами. Я решил избрать похожую тактику и честно говорю, что я из Татарстана.
Мои соседи по матрасу – из Бенгази. Несколько дней назад они были освобождены из заключения. Их пленили у Эз-Завии, которую они штурмовали в составе отрядов повстанцев.
"Мы провели в тюрьме почти пять месяцев. Там было несколько тысяч человек, все сидели по политическим мотивам. Среди нас было много людей, которых бросили туда только за то, что они участвовали в мирных демонстрациях. Многих расстреляли".
Ни через час, ни через два старик из инфоцентра не появился. Я решил сам поискать его в огромном здании. Войдя внутрь, я увидел огромное количество чернокожих пленных, стоящих на коленях, их головы упирались в стену.
И здесь, как и в Зантане, я заметил людей с европейской внешностью, и они заметили меня. В общем, через несколько секунд я вместе со всеми пожитками оказался на улице - аккредитоваться при повстанческой армии не получилось.
Фундук не работает
Таксист повез меня в район Абу Салим, где в самом разгаре шли боевые действия. Но к линии фронта нас близко не подпустили. Повстанцы сказали, что опасаются за нашу жизнь, так как кое-где на крышах работают каддафиевские снайперы.
Я попросил Тарика поискать гостиницу. Мы тщетно кружили по ночному Триполи, в котором палили в небо радостные мятежники. Не обходилось и без дружеских ранений. Гостиницы все были закрыты. Мой водитель предложил мне поселиться у него всего за 250 долларов! В старинном квартале Медина, где находится дом Тарика, я впервые увидел, как живут ливийцы. В старых обшарпанных хибарах, примыкающих к Зеленой площади, обитают тысячи семей.
"Бедно живут ливийцы. Это по телевизору люди Каддафи всем рассказывали, что их противники просто зажрались, раз смеют восставать против лидера Джамахирии. А у нас, на самом деле, все было очень плохо. Взять хотя бы зарплату. Служащий получал 150 динаров (около 130 долларов) в месяц. Разве на них проживешь".
Тарик привел меня в свою лачугу и показал зал - комнату с циновкой на бетонном полу. Воды и еды дома не было. Я попросил моего нового друга продолжить поиски гостиницы, сказав, что не хочу затруднять жизнь его семье.
В одной из гостиниц после долгого стука все же открыли. Это был повар-марокканец, который сообщил мне, что фундук (гостиница) временно не работает, и никого в нем нет. Я сказал, что уже никуда не уйду, так как идти мне, собственно, некуда. Добрый марокканец дал мне ключи. В номере была вода и электричество. Повар-марокканец принес тарелку с макаронами. По-моему, он переборщил с перцем…
