Рафаэль Даминов
СУЛТАН (Ливия), 26 сен – РИА Новости. Смертельно усталый Зайдун со своей небольшой группой вернулся уже затемно и сразу завалился спать. На лице молодого Мухаммеда был отпечатан ужас, он долго и нервно курил, а потом рассказал, что они попали под перекрестный огонь, и он до сих пор не верит, что жив. На следующий день бывший снабженец уехал в Бенгази, сказав, что его родители сильно заболели.
Мне пришлось заночевать на линии фронта. Караул уверенные в победе повстанцы не выставили. Кто-то заботливо приготовил для меня матрас и одеяло. Но ложиться никто не собирался. Люди сидели кружком и рассматривали в телефоне видеокадры, на которых сторонники бывшего ливийского лидера пытают повстанцев.
"Скажи: да здравствует великий вождь наш Муамар Каддафи", - требуют на видеокадрах от связанного революционера мужчины в военной форме.
"Нет божества кроме Аллаха", - отвечает пленный.
Его бьют палками, затем допрос продолжается. Упрямый революционер так и не произносит требуемой от него фразы. Слышится выстрел, пленный падает.
Смерть диктатору
Жители Бенгази никогда не любили Каддафи – и он отвечал им взаимностью. Впервые они узнали о существовании этого человека, когда он, будучи молодым лейтенантом, объявил по радио о свержении обожаемого ими короля Идриса. Несколько первых лет правления Фатиха (открыватель, арабск.), как называли его ливийцы, прошли достаточно спокойно - страна вслед за Египтом и Сирией двигалась вперед, к светлому будущему.
Однако совсем скоро были раскрыты заговоры, проведены чистки и соратников, приведших лидера Джамахирии к власти, почти не осталось. Затем все по классике: собственность зажиточных людей становится общей, в стране появляется жесточайшая цензура и культ личности. Каддафи называет себя пророком Черного континента, по-своему толкует священную книгу мусульман Коран и впоследствии даже коронуется и становится "Королем королей Африки". И когда он в своей знаменитой речи к повстанцам, произнесенной в марте этого года, сказал, что во всем мире люди, упоминая Ливию, вспоминают лишь о нем, то тут он, безусловно, был прав.
"Ты знаешь, - обращается ко мне один из повстанцев, - в Мухабарат (тайная политическая полиция) был даже специальный отдел по борьбе с известностью. Они зорко следили, чтобы, не дай Аллах, кто-то стал знаменитым! В нашей прессе никогда больше нескольких раз не упоминались имена талантливых художников, врачей и даже спортсменов. Например, смотришь футбольный матч, а там все по номерам. Номер 5 забил гол, и никогда не назовут его по имени. Кроме, конечно, номера 10 из команды Триполи (под этим номером играл сын Каддафи Саади)".
"А эта бессмысленная война с Чадом? - подхватывает другой, - которая унесла сотни тысяч жизней наших солдат и офицеров, а политические репрессии и казни на глазах родственников десятков студентов в Бенгази только за то, что они призывали к реформам...".
В общем, список преступлений заочно обвиняемого Каддафи мне зачитывали почти до самого утра. Вердикт, вынесенный повстанцами, гласил: смерть диктатора через повешение.
Еврей Каддафи
Самое интересное и неожиданное, что я услышал о Каддафи этой ночью, это то, что, на самом-то деле, и не араб он вовсе, а… еврей.
"Так как же это, - спрашиваю я, – Великой Арабской Социалистической Джамахирией все эти годы руководил не араб?! И давно вы об этом узнали?".
"Да, мы знали это уже почти с самого начала его правления. У него мама – еврейка", - безапелляционно говорит мне один из собеседников.
История о еврействе великого сына пустыни Муамара Каддафи имеет несколько версий. Одна из самых распространенных: в далеком 1941-м году недалеко от ливийского Сирта базировалась французская эскадрилья "Нормандия-Неман", в которой проходил службу молодой человек по имени Альбер Презиози. В один из дней летчик потерпел крушение в пустыне. Его выходила медсестра, палестинская еврейка. Между молодыми людьми разгорелась пламенная страсть. Совсем скоро лейтенант улетел и геройски погиб, а девушка родила мальчика и назвала его Муамар…
Ужин с шейхом
На следующее утро отряды повстанцев вошли в Харауа. Сопротивление никто не оказывал. К сожалению, я не захватил с собой в Ливию спутниковый телефон, а сотовая сеть в районе боевых действий, естественно, не работала. Пару раз я воспользовался спутниковой связью повстанцев, но так как окружающие меня "сослуживцы" по-русски не понимали и боялись, что я могу передать важные сведения врагу, то в этом удовольствии мне в дальнейшем было отказано. Я попробовал обратиться к Халеду, чтобы отправить новостной текст в редакцию, - у него единственного в отряде был интернет.
"Я не могу тебе помочь, - сказал он мне. - Этот ноутбук нам предоставила НАТО, в нем загружены специальные программы, по которым мы координируем наши действия с авиацией".
Только тогда я внимательно присмотрелся к машине, на которой передвигался Халед. На крыше его внедорожника установлена антенна с двухэтажный дом. Именно отсюда координируется вся деятельность между повстанческими отрядами и Североатлантическим альянсом. Такой роскоши у сторонников свергнутого лидера нет. Все их передвижные радиостанции были уничтожены и они пользуются рациями, позволяющими им общаться лишь на расстоянии в несколько километров.
Вечером меня пригласил на ужин Шейх Салим, как его уважительно называют однополчане, мужчина внушительных размеров с густой рыжей бородой.
"Проходи, Путин. Я хочу угостить тебя традиционными ливийскими блюдами".
Я спросил, где находится ванная, и пошел мыть руки. Включив воду, я услышал громкие стоны, они раздавались снизу, из подвала. Выйдя, я присоединился к мужчинам, поедавшим верблюжатину. Аппетит у меня почему-то пропал.
"Ты ешь, Путин, ешь", - весело обратился ко мне добрый хозяин.
"Салим, а что за крики и стоны внизу?".
Лицо мужчины стало серьезным: "Там у нас задержанный. С ним разговаривают вполне мирно, а он пытается прикинуться больным. Дело в том, что он знает, где находятся склады с боеприпасами, и рассказывать нам ничего не хочет".
"А можно я посмотрю?".
"Нет, кушай лучше".
По окончании трапезы Салим зовет меня на экскурсию по дому. Он открывает соседнюю комнату, включает свет, и я вижу лежащих на матрасах мужчин.
"Ну как дела?", – спрашивает их Салим.
"Все хорошо, шейх. Когда отпустишь?".
"Скоро, скоро".
Затем мы заходим в еще несколько комнат - там так же на полу находились люди.
"Вот, смотри, все это - наши пленные. Видишь, мы их даже на ключ не закрываем. Мы кормим их, поим, и не пытаем, в отличие от наших врагов. А ведь еще вчера эти ребята, возможно, стреляли по нам, только сейчас никто из них признаваться в этом не хочет. Сейчас мы побеседуем с ними денек-другой и отпустим по домам".
Ягненок – за свободу
И, вправду, на следующий день я встретил одного из них. Он шел в гости к Салиму, неся на руках ягненка, - подарок за свое быстрое освобождение. Муса, так зовут мужчину, житель Харауа. Его задержали вместе с односельчанами, в машине у них нашли автоматы.
"Автоматы нам раздали офицеры отрядов Каддафи под запись и приказали защищать страну от оккупантов. Вы, наверное, понимаете, что было бы, если бы мы не взяли это оружие? Однако лично я его не использовал", - убеждает меня мужчина.
"А кто защищал Харауа, сколько было человек?" – спрашиваю я.
"Их было не более тысячи. В основном добровольцы из жителей Сирта и его пригородов, были из нашего поселка. Среди них много членов революционных комитетов, а вот профессиональных военных было очень мало".
"А кто руководит ими?".
"Сын Каддафи – Мутасим".
Большинство военных Ливии еще в самом начале революции поспешили перейти на сторону революционеров. Своей армии Каддафи не доверял - ее офицеры не раз готовили на него покушение. Место регулярных вооруженных сил в стране заняли так называемые катаиб (отряды, арабск.), вооруженные формирования, преданные ливийскому лидеру и его близким. Свои отряды были почти у всех членов семьи вождя. В последние годы, видимо, предвидя подобное развитие событий, Каддафи начал укомплектовывать эти части жителями африканских стран - Чада, Мали и Мавритании. Многие из них даже получили ливийское гражданство. С последними повстанцы почти не церемонились. Если их пленили с оружием, а автоматный рожок был пустой, наемников могли казнить прямо на месте.
"Муса, а почему многие жители Сирта и его пригородов идут добровольцами сражаться с повстанцами? Ведь ясно уже, что режим Каддафи пал окончательно и война вот-вот подойдет к концу", - спрашиваю я у бывшего пленника.
"У нас очень развиты межплеменные отношения, намного больше, чем в крупных городах. Например, я из племени Абна Сулейман. У нас очень давний союз с племенем Каддафа, откуда родом происходит Муамар. Они попросили нас о помощи - вот мои земляки и помогают".
"Не все так просто, - объясняет мне Халед после ухода Мусы. - Да, племенные связи существуют, но не только поэтому воюют против нас эти люди. Каддафи купил их преданность. Жители этих районов находились в привилегированном положении, так как многие из них с самого начала поддерживали своего земляка и закрывали глаза на его преступления. Например, этот Муса, он получал жалованье в 350 динаров, а на работу не ходил. В это время жители Триполи, Бенгази и других городов вкалывали целый месяц, чтобы принести в семью гораздо меньшие деньги".
Борьба за лавры победителя
В машине у Халеда заработала рация.
"Повстанцы из Мисраты вошли в Сирт и ведут уличные бои, Аллах акбар!" - радостно сообщал голос из динамика.
В округе началась радостная пальба в воздух, стреляли даже из зенитных установок. Оставалось лишь надеяться, что к всеобщему торжеству не присоединятся наводчики систем залпового огня "Град". Но на лицах командиров моего отряда особой радости я не заметил.
"Да нет, не вошли они еще, не может этого быть", - сказал Зайдун.
Повстанцы настраиваются на волну радио Мисраты. Слышен веселый голос диктора задающего вопросы одному из полевых командиров.
"Скажите, официальный представитель армии ПНС заявил, что в Сирт вошли вооруженные формирования армии ПНС при участии бойцов из Мисраты…".
"В Сирт вошли наши подразделения из Мисраты, я подчеркиваю, из Мисраты, а не из какой-то мифической армии ПНС", - отвечает повстанец.
Лица моих однополчан становятся хмурыми. До этого мне уже приходилось слышать о разногласиях среди повстанцев, однако впервые пришлось стать свидетелем их заочного спора. Два города Бенгази и Мисрата уже пытаются разделить лавры победителя в войне с ливийским полковником. Революция началась в Бенгази и его жителям пришлось участвовать в большинстве сражений с катаиб - приводят аргументы в свою пользу жители этого города. Бойцы же Мисраты к подвигам своих братьев по оружию относятся почти безразлично и рассказывают о храбрости жителей своего города, превративших его в ливийский Сталинград.
Тем временем молодые бойцы решили отметить вступление мисратских товарищей в "логово тирана". Меня пригласили в один из домов на окраине поселка, оттуда еще издали доносился бой барабанов и пальба - ребята исполняли традиционный мужской танец Кишук. Встав в круг, они, словно в исступлении, плясали и пели.
"Мы добрались до Сирта, о, Муамар! Ты называл нас крысами - вот мы здесь! Так кто из нас крыса? Скоро мы придем и в Сабху, надеемся, что мы с тобой все же встретимся", - пели повстанцы.
Было очень весело, пока один из них случайно не прострелил своему приятелю руку.
Агент Моссада
На следующий день меня вызвал на беседу Халед.
"Рафаэль, в Бенгази разоблачена сеть агентов Моссад. Тебе нужно уехать".
"Что вы меня теперь еще и в Моссад записали?" - спрашиваю я.
"Нет. Но пришло указание из штаба ПНС, чтобы все посторонние люди немедленно покинули линию фронта, а ты здесь единственный посторонний. Извини, мы тебя уважаем, но приказ есть приказ. Сутки побудешь с нами, но звонить тебе запрещается. Завтра тебя отвезут в Бенгази".
До Сирта оставалось каких-то пятьдесят километров, атака мисратских бойцов захлебнулась - в городе им оказывают ожесточенное сопротивление. Вход повстанцев из Бенгази и окружение противника значительно ускорят развязку.
В машине, увозившей меня на восток, ребята показывали мне кадры, на которых сторонники Каддафи пытают пленных и отрезают им головы. Я попросил их избавить меня от этого зрелища и уткнулся в окно. В нескольких метрах от шоссе плескалось ласковое Средиземное море. Какая все-таки красивая эта Ливия!
"Ребята! Я это уже много раз слышал и видел, давайте лучше полюбуемся морем - оно у вас такое красивое…".
