Дмитрий Бабич, обозреватель РИА Новости
В последние дни тема соблюдения прав человека в российских тюрьмах вышла на первый план. Эта тема оказалась в центре вчерашней дискуссии российско-американской рабочей группы по гражданскому обществу, созданной по инициативе президентов России и США и собравшейся в эти дни во Владимире. Об этом сообщил уполномоченный по правам человека в РФ Владимир Лукин, назвавший дискуссию «конструктивной». Та же тема поднималась и во время недавнего визита в
Москву комиссара Еврокомиссии Сесилии Мальмстрем, пожелавшей побеседовать с министром внутренних дел Рашидом Нургалиевым о деле 37-летнего юриста Магнитского, умершего от сердечно-сосудистой недостаточности в следственном изоляторе «Бутырка» в ноябре прошлого года. Каждый день газеты и другие СМИ со ссылкой на Следственный комитет при прокуратуре сообщают о все новых смертях в следственных изоляторах каких-то прежде никому не известных людей, предполагаемых жертв пенитенциарной системы.
Смерть любого человека – трагическое событие, но, обратившись к министру внутренних дел, госпожа Мальмстрем явно постучалась не по адресу. Вот уже почти 10 лет, как учреждения ФСИН (Федеральной службы исполнения наказаний) переведены из ведомства МВД в ведомство министерства юстиции. Но инерция сильна: в сознании западных правозащитников во всем по-прежнему виноваты люди в милицейской форме (читай – тюремщики, вохровцы, надсмотрщики ГУЛАГа). Массовое российское сознание по привычке добавляет к этой нелюбимой категории еще и врачей – ведь многие из тюремных медиков тоже носили форму. (Теперь они форму не носят – все стали гражданскими, потеряв половину зарплаты.) Народ убеждают: это они, «врачи-убийцы», вовремя не обследовали, не долечили, не доложили.
При этом от общественного внимания ускользают два важных факта. Во-первых, сотрудники СИЗО меньше всех заинтересованы в том, чтобы к ним поступали смертельно больные люди. Ведь это на них ложится ответственность и за лечение, и за возможный летальный исход. Во-вторых, смертность среди содержащихся в местах лишения свободы мужчин в два с половиной раза МЕНЬШЕ, чем на воле. Но обо всем по порядку.
По первому пункту хотелось бы заметить, что не «тюремщики» принимают решение об отправке людей в СИЗО.
Людей туда отправляют следователи, прокуроры и судьи. Может быть, поэтому именно в недрах управления организации деятельности тюрем и следственных изоляторов ФСИН РФ появился проект закона, запрещающего помещать в следственные изоляторы лиц, у которых диагностировано 40 опасных для жизни заболеваний (в список входят тяжелые формы туберкулеза и СПИДа, ныне лечимые в спецпалатах в тюрьме). Об этой инициативе объявил на днях начальник управления организации деятельности тюрем и следственных изоляторов ФСИН РФ Владислав Цатуров. Между прочим, начальник СИЗО «Матросская тишина», в котором умерла 30 апреля этого года предпринимательница Вера Трифонова, дважды обращался к следователю по ее делу с просьбой выпустить больную диабетом женщину из изолятора. Следователь призывам «тюремщика» не внял.
По второму пункту. Здоровье содержащихся в местах лишения свободы лиц – тема очень болезненная. Увы, в девяностые годы следственные изоляторы часто становились местом распространения туберкулеза, других опасных заболеваний. Но виноваты ли в переполненности камер врачи и администрация? Подавляющее большинство обитателей СИЗО именно в следственном изоляторе получили первое за 10-20 лет флюорографическое обследование. Часто лечение в тюрьме оказывается первой медицинской помощью, которую они получают со школьного возраста.
«По научным подсчетам, люди в колониях и (в меньшей степени) в следственных изоляторах живут в среднем в 2,5 раза дольше, чем на воле, потому что ведут более здоровый образ жизни, - комментирует ситуацию президент Общества специалистов доказательной медицины Кирилл Данишевский, один из авторов доклада «Здоровье в российских тюрьмах». – В места лишения свободы закрыт доступ алкоголю – главному «убийце» российских мужчин. Заключенные – контингент для медиков очень трудный, но в СИЗО и на зоне уровень выполнения врачебных требований на порядок выше, чем в среднем по России. В тюрьме от врача не убежишь. Это не значит, что узники живут хорошо, это значит, что мы живем черт знает как, обращаясь к медицине только в крайних случаях».
Реакция власти на поднявшуюся в СМИ кампанию была традиционной – был уволен ряд сотрудников СИЗО. А может быть, лучше подумать, как сделать так, чтобы в России снизилась доля заключенных – 670 человек на 100 тысяч населения? Стоит принять меры и к тому, чтобы тюремные врачи имели возможность настоять на том, чтобы больного из СИЗО перевели в обычную больницу. Сейчас этого нет. И главное – нужно строить новые следственные изоляторы, чтобы было где лечить людей и на территории СИЗО.
Напомним, что и «Бутырка», и «Матросская тишина» стали тюрьмами еще до революции 1917 года. За десятки лет в стране не было построено ни одной новой тюрьмы. Это не признак свободы, это признак наплевательского отношения к заключенным, да и к персоналу изоляторов тоже.
И последнее. Под шумок дела Магнитского и Трофимовой почему-то вовсю пошли разговоры об освобождении вдруг заболевших проворовавшихся руководителей крупных федеральных фондов, банкиров и чиновников. То и дело всплывает идея о создании неких особых изоляторов – для уважаемых людей, лишь чуть-чуть обжегшихся на коррупции или крупном хищении государственных средств. Если такие VIP-изоляторы будут созданы, что останется от конституционной нормы о равенстве всех перед законом?
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
