Сергей Варшавчик, обозреватель РИА Новости.
Не стало Олега Ивановича Янковского… В это невозможно поверить, хотя многие знали, что последние месяцы он боролся со страшным недугом. Боролся мужественно, превозмогая себя и выходя в спектаклях родного «Ленкома», в котором он прослужил 36 лет, почти до самого последнего дня. Увы, врачи оказались бессильны.
У всех чувство, что умер близкий, родной человек. В чем же загадка Янковского, последнего народного артиста СССР, получившего это звание перед распадом Советского Союза?
Пожалуй, в редчайшем сочетании: ироничное обаяние ума, помноженное на врожденную интеллигентность, рыцарственность и светлый романтизм. И еще – он был настоящим джентльменом, и оставался им в любой роли, будь то Генрих Шварцкопф в «Щите и мече», красноармеец Некрасов из «Служили два товарища» (поначалу ему должна была достаться роль белого офицера Брусенцова), Сергей Петрович Камышев из «Моего ласкового и нежного зверя» и даже парторг Лев Соломахин в «Премии». Не говоря уже о Стэплтоне из «Собаки Баскервиллей».
Наверное, сказывались и дворянские корни польского рода Янковских, однако глубина актера проявилась с годами, когда на смену внешне эффектным ролям, требующим в основном благородной внешности, добавилась внутренняя работа ума – Волшебник в «Обыкновенном чуде», Мюнхгаузен в одноименном фильме, Макаров в «Полетах во сне и наяву»…
Вспомните горький прищур глаз барона-фантазера, которого заставили отречься от себя самого, или дьявольскую усмешку Дракона, причудливые метаморфозы которого Янковский передавал с потрясающим эффектом: все это – образцы блестящего актерского искусства. Такие роли не забываются никогда, ибо сыграны они на грани возможностей, до мурашек по спине у зрителей.
Янковский был счастливым человеком, имеющим право выбирать те роли, которые хотелось бы сыграть, и режиссеров, с которыми есть желание работать. Так было и в «Ленкоме», где он стал первым актером, с которым режиссер Марк Захаров стал строить свой театр, а позже снял Янковского в своих лучших фильмах (в своей книге «Суперпрофессия» Захаров написал: «Я понял — у меня не будет в жизни второго Янковского. Янковский будет один»). И с Романом Балаяном, в картинах которого Олег Иванович сыграл свои самые, пожалуй, пронзительные, на грани «сдирания кожи», роли. Нельзя не забыть и о «Зеркале» и «Ностальгии» Андрея Тарковского, где в последней картине есть захватывающая дух сцена со свечой, которая, снятая одним дублем, длится несколько минут, как и о блестящей роли проходимца Геннадия Семенова в фильме Татьяны Лиозновой «Мы, нижеподписавшиеся» и о многих других.
Любопытно, кстати, что, увидев Янковского в этой роли, Балаян, собиравшийся пригласить в «Полеты во сне и наяву» Никиту Михалкова, переменил свое решение. Именно ему принадлежит фраза о том, что один взгляд Янковского «способен выразить немыслимую амплитуду: от мерзавца до святого».
Но все же, на мой взгляд, разгадка притягательности Янковского несколько в другом. При кажущейся скупости актерских выразительных средств, он практически в каждой роли – театральной или киношной – нес зрителям сильное и мудрое чувство, которое можно охарактеризовать как любовь. К людям, братьям нашим меньшим, к жизни... Ибо человек без любви – пуст и бессмысленен.
Несмотря на свою широкую известность и популярность, Янковский был совершенно не звездным человеком. Наверное, в этом сыграло роль его воспитание. Сам он вспоминал, что испытание «медными трубами» он пережил, вспомнив «что когда судьба дает тебе так много возможностей, то, наоборот, нужно становиться более ответственным. Я до сих пор придерживаюсь таких принципов — человек всегда должен отвечать за то, что делает и как он это делает».
Он еще раз подтвердил правило, что великие люди – просты, а в том, что от нас ушел великий актер и человек, сомневаться не приходится.
Прощайте, Олег Иванович. И простите.
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
