Александр Песляк, обозреватель РИА Новости.
Тяжелый носитель Н1 называли Царь-ракетой – за размеры (высота -110 метров, стартовый вес – около 2500 тонн), поставленные в ходе работы над ним цели – укрепление обороноспособности, продвижение народно-хозяйственных и научных программ, пилотируемые межпланетные перелеты. Но, подобно кремлевским тезкам – Царь-пушке и Царь-колоколу - это изделие ни разу не сработало.
Премьера 21 февраля 1969 года оборвалась на высоте 14 км: пожар вызвал срабатывание системы отключения двигателей. Громада рухнула в степь. Еще трижды тысячи тонн металла, топлива, тонких трубок и мощных креплений пытались оторваться от Земли. С болью смотрел Главный конструктор Борис Дорофеев и сотни его коллег, как исполины в течение десятков секунд преодолевали земное притяжение – и разбивались.
Задумывалась сверхракета еще в конце 1950-х годов в королевском ОКБ-1. Среди вариантов – использование конструкторского задела от запустившей первые спутники знаменитой Р-7, создание ядерной двигательной установки для другого ракетного комплекса. Наконец, после раскачки в 1962 году экспертная комиссия (а затем и властные инстанции) избрали компоновку с вертикальной конструкцией, способную вывести на околоземную орбиту до 75 тонн полезной нагрузки (к Луне – 23 тонны, к Марсу - 15 тонн). Тогда удалось разработать и внедрить массу уникальных технологий – новые методы сварки, бортовую вычислительную машину, систему аварийного спасения космонавтов, решетчатые крылья…
Королев привлекал внимание маршалов и Хрущева к возможности запустить одной ракетой целую эскадру спутников-разведчиков и истребителей, ударить по любой точке земной поверхности прямо из космоса – а сам серьезно готовил марсианский проект еще в 1962 году (но вынужден был переориентировать Н1 на лунную программу уже год спустя).
Отставание СССР от США в космосе к концу 1960-х годов было уже очевидным. Просто перечислить факторы, приведшие к этому – еще не анализ. Но совокупность была гремучей. Уход из жизни в 1966 г. С.П.Королева, сложное положение нового Главного конструктора Василия Мишина, непоследовательность власти, военных в развитии программы и целей Н1. А ведь президент Академии наук Мстислав Келдыш трижды предлагал вновь – как и Королев в самом начале – сориентировать программу на полет к Марсу, а не на Луну. Перегрузка промышленности и бюджета, параллельно развивавшиеся программы («Союз», станция «Алмаз»). Соперничество и личные отношения Главных конструкторов (известен разрыв Королева с двигателистом Валентином Глушко из-за подхода к программе Н1), возвышение Владимира Челомея (и альтернативной программы облета Луны благодаря ракете «Протон»), в том числе и благодаря «семье» (сын Хрущева работал заместителем Челомея). Отдельного разговора заслуживают нестыковки, хроническое запаздывание со сроками в жесткой цепочке кооперации: пяти министерствам серьезно досталось за отставание от графика в начале 1967 года.
Ошибочным или нет было резкое прекращение работ по Н1? Мнения разнятся. Одни считают, что решение это лишило страну возможности запускать тяжелые (межпланетные) корабли, миллиардные затраты (по оценкам, от 4 до 6 млрд рублей) ушли в никуда – обернулись крышами для гаражей и детскими площадками в городе Ленинске. А создание нового тяжелого носителя «Энергия» фактически с нуля потребовало еще 13 лет труда и 14,5 млрд рублей. Главное же – коллективы десятков НИИ, КБ, заводов «утратили эмоциональный заряд энтузиазма и чувство преданности идеям освоения космоса, которые являются одними из определяющих при достижении, на первый взгляд, совершенно недосягаемых фантастических целей», как отметили авторы книги о полувековой истории РКК «Энергия».
Другие полагают, что дело не столько в крутом решении академика Валентина Глушко. Некоторые ветераны космонавтики полагают, что у государства изначально не было четкой позиции, подобной стратегической ставке Кеннеди на лунную высадку. Шараханья хрущевского руководства и невнятность брежневского в отношении задач, эффективных стратегий космонавтики подтверждаются документально. Один из создателей «Царь-ракеты» Сергей Крюков отмечал: «Комплекс Н1, отнявший столько средств, сил и лет, погиб не столько из-за технических трудностей, а потому, что стал разменной монетой в игре политических и личных амбиций».
Среди участников проекта есть мнение, что неактивную позицию занимали сами руководители отрасли и ведущих предприятий (даже включая самого С.П. Королева), которые не могли последовательно отстоять целеполагание и этапность освоения ближнего и дальнего космоса. Ветеран отрасли Вячеслав Галяев считает, что определяющими причинами неуспеха, кроме отсутствия внимания со стороны государства, было также неумение работать со сложными объектами, добиваясь утверждения критериев надежности и качества; наконец, неготовность науки к реализации такой программы, как Н1.
Двигателист Виктор Хаспеков одну из причин технологической драмы Н1 видит в слишком долгих дебатах вокруг размерности двигателя – а в результате при пониженной тяге (150 тонн - при готовности Глушко дать 600 тонн и более) оказалась низкой и суммарная надежность всего комплекса. «На недоведенность, сырость движков у нас как бы закрывали глаза, потому что гонка с Америкой шла вовсю. В зачет при выборочных испытаниях шли 120 секунд работы при научно обоснованном запасе в 160 секунд, шло и меньшее количество включений». Подшипники превращались в квадратные, в насосах находили шайбы и иные предметы. А контроль был выборочным, как в авиации: брали «на пробу» один двигатель – и по нему судили обо всей партии изделий.
Однако самарцы считают иначе: «Высокая надежность двигателей была подтверждена большой положительной статистикой, полученной в процессе стендовой отработки - 221 испытанием 76 двигателей в широком диапазоне (существенно превышающем требования ТЗ) изменения внешних и внутренних факторов.
Надежность многократного запуска была подтверждена на 24 экземплярах двигателей с кратностью повторений запусков до 10 на одном двигателе» («Аэрокосмическое обозрение», 2006, №3). Роковые НК-33 успешно довели до многоразового применения – но было поздно. А за ними и через 30 лет охотились американцы, японцы.
Довелось слышать и более жесткий анализ: валить вину на недоведенность двигателей было выгодно тем, кто сам не соблюдал критериев надежности и установленных норм.
Каковы же уроки создания уже двух тяжелых носителей – Н1 и «Энергии», ставших ненужными без обеспеченной целевой нагрузки? Волюнтаризм, шапкозакидательство, расчет на авось, засилье бюрократии, внутриотраслевая «феодальная» система, отсутствие четких долговременных программ и определенных общегосударственных приоритетов, борьба амбиций, техническая и технологическая отсталость – вот список части причин, которые мешали советской космонавтике на равных с американцами бороться за Луну. Востребованность носителя – вот оселок для проверки.
Ныне об отечественном космическом ракетостроении говорится мало, это в частности, отражено и в Федеральной космической программе на 2006-2015 гг.: лишь в середине емкого текста одиноко разместился абзац, что наши носители – наиболее надежные в мире. Но большинство их работает на токсичных компонентах топлива. Другой недостаток - в том, что стоимость выведения спутника на орбиту уже поднялась до сравнимой с зарубежными конкурентами.
Что же в «тяжелых» планах Роскосмоса и конструкторской мысли? Только в планах на 2026-2040 гг. – создание носителя сверхтяжелого класса и завершение строительства на дальневосточном космодроме инфраструктуры для осуществления полетов на Луну и ее освоения. Готовность же марсонавтов и их корабля неизбежно будет увязываться с эффективностью текущих программ, наработкой сопутствующих, международным сотрудничеством и неизбежно - с устранением последствий финансового кризиса.
В разработке у американцев находятся проекты тяжелых носителей. НАСА планирует иметь ракету «Арес-5» (высота -116м, стартовый вес – 3 700 т, полезная нагрузка – более 180 т на низкую околоземную орбиту, более 70 т на переходную к Луне орбиту). Нынешняя общеевропейская 700-тонная «Ариан-5» выводит, соответственно, 6 т и 9,5 т полезной нагрузки.
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
