Политический обозреватель РИА Новости Юрий Филиппов.
Самое неожиданное в политическом урегулировании ситуации в Чечне заключается в том, что оно все-таки состоялось. В его успех действительно было трудно поверить, учитывая, что референдуму, на котором чеченцы назвали свою республику неотъемлемой частью Российской Федерации и отказались от поддержки сепаратизма, предшествовало десятилетие, наполненное двумя жесточайшими военными кампаниями, разгулом преступности, беспощадными этническими чистками, работорговлей и ужасающими терактами, многие из которых, как, например, захват сотен заложников в Театральном центре в Москве и в бесланской школе, получили мировой резонанс и до сих пор не имеют прецедентов по жестокости, дерзости и безрассудству.
Строго говоря, ни одна из сторон этого конфликта не добилась того, к чему изначально стремилась. Сепаратисты, вроде бы получившие «независимую Ичкерию» после Хасавьюртовского мирного договора в 1996 году, потерпели полный крах, пытаясь построить собственное государство. Президент Ичкерии Масхадов, пользовавшийся авторитетом как военный лидер, при переходе к относительному миру полностью растерял влияние и оказался марионеткой в руках откровенных бандитов и террористов вроде организатора бесланского теракта Шамиля Басаева. Масхадовская полупартизанская армия быстро распалась на множество вооруженных банд, кормившихся насилием, работорговлей, распространением наркотиков и похищением людей. Хотя часто считают, что эта агрессия была в основном направлена против России, на самом деле главным объектом криминального террора стало чеченское общество. С одной стороны, гражданское население пострадало от чрезвычайно жестких действий федералов (чего стоят хотя бы бомбардировки Грозного, который до сих пор наполовину лежит в руинах). С другой стороны, криминальный диктат со стороны бывших сепаратистов, которые очень быстро превратились в террористов и религиозных экстремистов ваххабитского толка, был еще более непереносимым. Если федералы приходили и уходили, то собственные бандиты почти всегда оставались. Показательно, что из тысяч похищенных за последнее десятилетие чеченскими криминальными группировками людей девяносто процентов были как раз чеченцами. Состоятельных чеченцев похищали даже в Москве и привозили в Чечню, где требовали за их жизнь многомиллионный выкуп. Неудивительно, что 96 (!) процентов участников конституционного референдума в Чечне в 2003 году поддержало признание Чечни неотъемлемой частью России. Для них это означало прекращение войны, криминального насилия и наступление относительной стабильности. Кстати, в ходе общероссийских президентских выборов в 2004 году за Владимира Путина, который олицетворял в конфликте федеральную сторону, проголосовало 93 процента чеченских избирателей.
Однако крах сепаратистского проекта «независимой Ичкерии», который обернулся для чеченцев «войной все против всех» и превращением республики в плацдарм для исламистского террора, не стал одновременно полной и безоговорочной победой федералов. В декабре 1994 года российские войска вводились в Чечню для наведения там «конституционного порядка». Политики в Москве считали (или, по крайней мере, публично заявляли), что «умиротворить Чечню» можно будет очень быстро и «малой кровью». На самом деле чеченская проблема не имела и не могла иметь однозначно силового решения. Недавно президент Путин подписал указ, предписывающий в течение двух лет вывести из республики силовые подразделения, находящиеся там на временной основе. Их функции (в том числе и касающиеся борьбы с терроризмом) перейдут к чеченским военным и милиционерам. Самое удивительное заключается в том, что основу этой новой силовой опоры федеральных властей в Чечне составляют бывшие боевики, прошедшие процедуру амнистии или сложившие оружие под честное слово местных властей. Премьер-министр Чечни Рамзан Кадыров, которого прочат в президенты республики, воевал против России в первую чеченскую кампанию, несколько активных участников второй чеченской кампании заседают сейчас в чеченском парламенте. Даже после того как война закончилась и конституционный статус Чечни не подвергается сомнению, республика не превратилась в «обычный» субъект Российской Федерации. За годы войны она сильно исламизировалась, здесь де-факто легализована кровная месть, в крайне запущенном состоянии находится социальная сфера, а новые рабочие места создаются только в административных и силовых структурах. Кровавые этнические чистки 90-х годов привели к тому, что российский бизнес откровенно боится иметь дело с чеченцами и в республике хронически не хватает квалифицированных кадров. Очевидно, что до полной интеграции Чечни с остальной Россией, на уровне так называемого «обычного» субъекта Российской Федерации, вроде поволжских Татарстана, Башкирии или хотя бы северокавказской Северной Осетии еще очень и очень далеко.
С самого начала в чеченском конфликте незримо присутствовала еще одна сторона - ведущие страны Запада, которые неоднократно предлагали Москве свое посредничество, призывали ее к переговорам с сепаратистами и террористами, видя в Чечне потенциально новое, независимое от России государственное образование. Даже террористическая атака 11 сентября не побудила Запад полностью отказаться от давления на Россию в этом вопросе. Только в самое последнее время, после того как Запад и особенно США столкнулись с колоссальными и совершенно непредвиденными проблемами военного и политического свойства в Ираке, они косвенно признали, что предлагаемый ими вариант политического урегулирования в Чечне являлся наиболее утопическим из всех возможных, во всяком случае, гораздо менее работоспособным, чем то политическое урегулирование, которое удалось осуществить в Чечне России.
Первая чеченская война, когда сепаратисты при поддержке Запада поднимали знамя «независимой Ичкерии», а федеральные власти в Москве намеревались навести в Чечне «конституционный порядок», начиналась в эпоху огромных иллюзий. Это были иллюзии мирового масштаба, связанные с верой в непогрешимость глобализации, в универсализм либеральных рецептов и в тотальную этническую суверенизацию как в светлое будущее всего человечества. Отчасти эти иллюзии имели под собой реальное основание. Сравнительно недавно распался СССР, бывшие советские республики провозгласили себя независимыми государствами, объявили на весь мир о курсе на рынок и демократию. Перед глазами стоял абсолютно мирный и цивилизованный распад Чехословакии, и даже войны в бывшей Югославии казались локальными конфликтами, которые легко урегулировать усилиями мирового сообщества.
Тем не менее, для России, как и для Чечни, такой политический сценарий оказался абсолютно неприемлемым. Потребовалось почти десять лет войны, разгула терроризма и его жестокого подавления для того чтобы понять, что здесь нужно искать иные пути сосуществования и совместного движения вперед. Именно это понимание, по сути, и составляет основу сегодняшнего политического урегулирования в Чечне. А поскольку оно есть, то можно сказать, что политическое урегулирование здесь все-таки состоялось.
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
