Обозреватель "РИА Новости" Анатолий Королев.
В книжных магазинах России появился капитальный труд профессора Лондонского университета, специалиста по русской литературе, Дональда Рейфилда «Жизнь Антона Чехова». «Издательство Независимая газета» рекламирует новую биографию Чехова как «настоящую сенсацию» и пишет: «Из стыдливо замалчиваемых в советскую эпоху материалов, из семейной переписки, из воспоминаний родственников, коллег, любимых женщин, друзей и врагов возникает совершенно другой, неизвестный до сих пор Чехов».
Действительно, советское литературоведение всегда следило за моральным обликом своих героев, практически все классики русской и советской литературы, являли со страниц учебников и монографий устойчивый моральный облик и непогрешимую совесть. И Гоголь, и Толстой, и Достоевский, и Шолохов - предстают перед нами как иконы. Исключение, делалось, пожалуй, только для Пушкина, которому в силу его негритянских кровей была позволена любвеобильность, но! Но она, например, абсолютно исключалась для его жены Наташи. Даже чисто романтическое увлечение Натальи Николаевны блистательным кавалергардом Дантесом, до сих пор оспаривается пушкинистами.
Последнее сражение на этом поле было дано в связи с книгой итальянской славистки Серены Витали «Пуговица Пушкина». В ней впервые была полностью опубликована переписка Дантеса со своим приемным отцом бароном Геккерном.
Из писем неумолимо видно - отдав сердце Дантесу, жена Пушкина решительно отвергла его домогательства и сохранила верность супругу. О чем сам Дантес пишет со слезами восхищения. И что же? Наши пушкинисты подвергли труд Витали беспощадной критике, сопротивление было таким, что первое издание вышло сначала в Риге, Москва и Петербург не допустили Витали на рынок идей.
Короче, даже платоническое увлечение жены Пушкина было встречено в штыки в научных кругах.
Еще в прошлом веке филологи шутили: лучшей женой для Пушкина был бы пушкинист Щеголев.
Профессор Рейфилд рискнул представить русской публике любвеобильного Чехова. Прожив несколько лет в России, англичанин кропотливо работал в архивах, и вот результат - на свет появился донжуанский список русского классика. Из него мы узнаем, что Чехов не был монахом, а наоборот любил побаловаться клубничкой, о чем откровенно писал своим братьям и приятелям, обзывая своих партнерш «собаками», «дурами» и даже «кукурузой души».
Рейнфилд даже решился исследовать вопрос, а был ли неродившийся ребенок чеховской жены актрисы Ольги Книппер-Чеховой плод семейной любви или «ананас» тайной измены?
Кропотливость профессора делает честь английской славистике, в научный оборот введено множество мельчайших подробностей, неизвестных ранее фактов и деталей.
И все же, листая капитальный том, я то и дело вспоминал историю с убитым комаром, которая дошла до нас из жизни Льва Толстого.
Так вот, однажды, прогуливаясь по аллее в Ясной Поляне, с американским журналистом, Толстой машинально прихлопнул комара, который спикировал на лоб классика. Как так, отшатнулся журналист, а как же ваша теория непротивления злу насилием? Простодушный вопрос американца вогнал Толстого в краску, в полной растерянности он ушел в сторону и ничего не ответил. Вечером Толстой не вышел к ужину. Утром не появился на завтрак, американец стал уже собирать чемоданы, когда вдруг в его комнату шагнул сам хозяин и выкрикнул, то о чем мучительно раздумывал все эти часы: нельзя жить подробно!
Это восклицание великого Льва вполне подходит и к трудам профессора Рейфилда, сотни подробностей из личной жизни, кружат над головой Чехова подобно комарам, не оставляя на лице Чехова ни одного живого места.
На мой взгляд, в азарте исследования, автор отчасти потерял чувство меры.
Можно так же посочувствовать и всем женщинам, что оказались в поле внимания профессора, который говорит порой языком патологоанатома, чем литературоведа.
Чехов отрицал подобный подход к человеку. Он сам был врачом, но, врачуя тело, писал исключительно о душе.
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
